Точно так же, как моя семья скрывала меня – лишнего ребенка, – иные семьи, в надежде на приработок, скрывают тот факт, что их единственный, законный, ребенок умер. Вместо того, чтобы сообщить об этом в Центр, они изо всех сил стараются представить дело так, что он вполне здоров и благополучен. Могут сказать, что он перебрался в другой круг, чтобы присматривать за бабушкой. Мол, она заболела и редко выходит из дома. Они держат место отсутствующего ребенка вакантным, постоянно поддерживая связь с черным рынком, где им подыщут другого ребенка, взамен умершего. Естественно, семье заплатят за него огромные деньги. Только и надо, что поместить его в совершенно новый круг, если, конечно, новым родителям достанет ума скрыть источник своего обогащения.
Нет нужды оговаривать, что скрывают смерть ребенка, из которой рассчитывают извлечь выгоду, в основном люди из внешних кругов. Мама говорит, что моя будущая новая семья живет в предпоследнем внешнем кольце. Трущобы там еще кошмарнее, чем в круге, где раньше жила Ларк.
Мне становится тошно. Получается, я стала предметом финансовой сделки.
– Мам, послушай, ведь люди в Центре даже не знают в точности, кто я и где проживаю. Разве нельзя сделать операцию и… – Я собиралась добавить: «укрыться у подруги», но про Ларк рассказать не решаюсь. Если мама узнает про то, что я сделала, это будет для нее большим ударом. И она решит, что это Ларк выдала меня. Всех нас выдала. А я не выдержу, если она скажет это вслух.
Сама с собою, в мыслях, я еще способна противостоять возможной правде, но в маминых устах она покажется неотразимой. А мне не хочется в нее верить. Не могу.
– Я могу скрыться, просто поездить в течение нескольких дней на автолупе, отыскать укромное местечко в каком-нибудь из внешних кругов. А потом, по прошествии этих нескольких дней, ну, скажем, недели, если никто здесь не появится с обыском…
Мама печально качает головой.
– Да нет, надо действовать прямо сейчас, и расстаемся мы, видно, навсегда. – Она явно старается держаться, встает, поворачивается ко мне спиной и вновь начинает бросать все мои вещи в мусорку. Меня это ранит, но потом я начинаю понимать, что она просто торопится, старается, как всегда, защитить меня. А если уступит чувству, – руки у нее опустятся, и защитить меня она не сможет.
Защитить, отдавая меня незнакомым, жадным до денег людям.
Я скриплю зубами. Вот она, моя жизнь! Двух ночей, проведенных в городе, хватило для того, чтобы обрести силу и ощущение смысла и цели жизни. Здесь и сейчас я решаю, что, хоть в данный момент мне не остается ничего, кроме как действовать по маминому плану, ни за что, ни в коем случае я не останусь ему верна до конца жизни. Я вставлю глазные импланты и растворюсь среди остальных обитателей Эдема. Мне придется пожить в семье торгашей, которым деньги моих родителей важнее меня. Но пожить, а не жить всю оставшуюся жизнь. Придет время, и я вернусь в родную семью. И снова рядом будет Ларк. Придет время – и я гордо выпрямлюсь во весь рост и буду самой собою, и стану, пусть даже второрожденная, тем, кем я хочу быть.