— Я могу попросить, чтобы ты отвез меня домой? — спросила Грейси. — Или я лучше возьму такси. Честно говоря, я даже не знаю, где я.
— Ты никуда не поедешь, пока что‑нибудь не съешь, — ответил Роман.
— Я пока не готова. У меня голова болит и с желудком так себе.
— Тогда просто сядь и расслабься. Сделать компресс?
— А можно? Если у тебя много дел, я бы не хотела…
— Сегодня суббота. И у меня нет никаких дел, которые не могли бы подождать.
— Я обычно работаю по субботам, — заметила Грейси. — И по воскресеньям. В основном занимаюсь вопросами, связанными с благотворительностью.
Похоже, когда речь шла о бизнесе, они руководствовались одними и теми же принципами.
— Но не сегодня. Сегодня ты отдохнешь.
— Ладно, наверное, я могу остаться еще ненадолго, — сдалась Грейси. — И компресс мне бы не помешал.
— Ложись и устраивайся поудобнее. Я все принесу.
Роман поднялся с дивана, и его левая нога, в которой было больше титана, чем кости, заныла от усилия. Когда его с товарищами спасли, он находился в ужасном состоянии. В рану на бедре, которое ему не раз ломали во время пыток, попала инфекция. Еще день или два — и ему пришлось бы ампутировать ногу. Еще неделя — и начался бы сепсис. Спасение пришло как раз вовремя.
После нескольких операций и месяцев реабилитации он все равно хромал и почти постоянно испытывал боль. Но он был жив.
Роман извлек компресс из холодильника и отнес его Грейси. Она вытянулась на диване, скрестив руки на груди и закрыв глаза, и тихо посапывала.
Роман осторожно опустил компресс на ее лоб, но она не проснулась. Если она работает так же много, как и он, то вряд ли спит больше пяти или шести часов в день. Так что каждая секунда отдыха дорогого стоит. Роман не стал ее будить или ложиться рядом — это могло повлечь за собой вполне реальный риск получить по лицу. Вместо этого он направился наверх, чтобы принять душ. И, пожалуй, холодный — учитывая болезненную тягу в паху.
Несмотря на его влечение к ней, она была Винчестер, а вражда между ним и этой семьей никогда не закончится. Грейси слишком тесно общалась со своими сестрами и родителями, и все они его презирали. Он заметил, каким взглядом одарила его Ева, когда он вчера посмотрел на нее. Неприязнь. Открытая и сильная. Они никогда его не примут, а он никогда не сделает ничего, чтобы попытаться влезть в их семью.
Роман побрился, принял душ и натянул трусы. Он так долго жил один, что даже не подумал о том, чтобы закрыть дверь в свою спальню. До тех пор, пока не услышал сказанное с придыханием «О боже!» и не увидел стоящую на пороге Грейси.