Заремба — сразу: «Эге! Раньше-то вроде получше кашлял, н-на?» И поворачивается к Адди: выдавай, значит, спич. Адди огляделся сначала, будто за что ухватиться искал, потом начал: «Что я хотел сказать… Я иной раз, может, и перехватывал… Есть у меня такое… В будущем нам обоим надо это иметь в виду. А с распылителем конец. Проехало, и точка».
Тяжело ему было. Я почти растрогался. Вот только говорить не мог — кашель. Ионас — это который исправился — докончил: «Мы так подумали: может, ты будешь на полах специализироваться. Тут и валиком 1а можно. А по субботам мы в кегли играем».
Остальная команда тем временем, конечно, вся подтянулась. Они буквально стекались в мою берлогу— один, потом другой, третий — кап… кап… кап… По-моему, Заремба или Адди поначалу их выставили на посты по всем четырем углам — на тот случай, если бы я вдруг улетучиться захотел. Я прямо чуть животики не надорвал. Собрались это они и начали осматривать мой вернисаж. Вижу— успех будь здоров. С этого момента они все меня за такого, знаете, малость чокнутого стали считать, к которому лучше и не подступаться. Все, кроме Зарембы. Старичок свое мнение составил, голову даю на отсечение. А потом смотрю — ходит по моей берлоге, принюхивается, как учуял что. На ручку от кухонной двери нажал. Но тут осечка вышла — как я уже сказал, дверь была заперта. А я на все его иезуитские вопросы— например, не собираюсь ли я тут зимовать, — даже ответить как следует не мог. Этот кашель меня и вправду скрутил. В самые неподходящие моменты кашляю, как идиот. Вошел в роль — дальше некуда. Заремба — ну жук! — собрался меня сразу же к врачу отправлять. Тут я совсем было скис. Потом нашелся: кашель этот на меня каждую осень находит, штука совершенно безобидная. Аллергия. Сенной насморк или как его. Единичный случай. Загадка для науки. Тут Заремба от меня и отстал. Но кашель с того дня как рукой сняло, пропал, исчез, так только — случайные рецидивы иногда. К врачу! Этого мне только не хватало. Насчет врачей я вот что скажу: в гробу я их всех видал. Я один-единственный раз был у врача — сам пошел, какая-то парша у меня на ногах выступила. Не прошло и получаса, как я уже лежал у него на столе: он всадил мне по два укола в каждый палец, а потом ногти с них содрал. Уже одно это было черт знает что. Но когда он отделался, он шуганул меня в палату — на своих двоих, парни, хотите верьте, хотите нет! У меня кровь из бинтов перла, как у идиота. А ему даже и в голову не пришло отправить меня в кресле или еще там как. С тех пор у меня о врачах твердое мнение.