— Я пойду спать, — сказала она.
Ксандер кивнул, протянул руку и коснулся ее щеки.
Он хотел прикасаться ко всему ее телу, как тогда. Она стала острой на язык бизнес-леди, но он знал, что внутри ее живет все та же юная девушка, повсюду ищущая чудес. Ему вдруг стало стыдно, что он привез ее сюда как вещь — она не заслужила этого отношения. И значит, он не будет склонять ее к тому, чего она не хочет, — оставит ей свободу выбора хотя бы здесь.
— Спокойной ночи, Элизабет, — сказал он.
Она кивнула и вышла. Когда она добралась до своей комнаты, ее сердце стучало так, словно за ней гнались.
* * *
Ксандер взъерошил волосы Лукаса:
— Спокойной ночи. Увидимся утром.
Мальчик сел в постели и обнял Ксандера за талию:
— А завтра мы опять пойдем к маме?
— Если она будет хорошо себя чувствовать.
Ксандер не хотел ничего обещать. Катерине требовалась пересадка почки, а для этого ей нужно было не пить в течение как минимум шести месяцев. Чтобы вернуться к нормальной жизни, требовался полный отказ от алкоголя, но Катерина не хотела признавать своей зависимости. И сейчас она была в клинике под круглосуточным наблюдением.
Ксандер снова — как и всегда в последнее время — подумал об Элизабет. Она обошлась со своей жизнью гораздо лучше, чем его невестка: создала с нуля успешный бизнес, а перед этим закончила университет, даже лишившись поддержки родителей. Это вызывало у него глубокое уважение. Она победила, хотя гораздо проще было бы сдаться.
С того вечера, когда неожиданно нагрянула его мать, они почти не виделись — только за ужином, втроем с Лукасом. Но сегодня они собирались посетить прием в Музее Афин и собирались заночевать в Афинах, в доме Ксандера. Это была хорошая возможность показаться в свете всем вместе.
Ксандер выключил свет в комнате Лукаса и пошел в душ.
После душа он побрился, надел синий костюм и белую рубашку, повязал серебристый галстук. Затем быстро уложил волосы, застегнул запонки, проверил, нет ли на ботинках царапин, и счел, что готов. Он постучал в смежную дверь:
— Ты скоро?
— Две минуты. Встретимся в гостиной!
Вместо двух минут ему пришлось ждать добрых двадцать, и он уже начал раздражаться, как вдруг услышал шаги по лестнице. Он поднял голову, и у него перехватило дыхание.
— Ну как? Готова я к выходу в греческое общество? — с тревогой произнесла Элизабет, остановившись.
— Ты выглядишь… потрясающе! — Он не мог оправиться от впечатления.
Она была в длинном темно-сером платье, облегавшем ее фигуру, с высоким горлом и длинными рукавами. На нем были металлическими нитями вышиты белые розочки, которые переливались на свету. Наряд дополнял черный узкий пояс с кристаллической пряжкой и сумочка в тон.