— Ну а имя и родословная у жениха есть? — Я отдернула руки и спрятала их за спиной.
— Есть. — Ирвин поморщился, как от зубной боли. — Тебе оказал честь предложением руки и… э-э-э…
— Сердца, — подсказала баронесса.
— Терпеть не могу ливер, — пробормотала я, заслужив ее гневный взгляд.
— Руки… — запутался барон. — Уймитесь, женщины! Тирра, ты выходишь замуж за графа Орияра.
В правый висок словно впилось ядовитое жало — такая боль пронзила голову. В глазах помутилось. Я ухватилась за край стола, чтобы не упасть.
— За какого еще Орияра?
— Она же у нас больная на голову, Ирви, — проскрипела старуха. — Не помнить знатнейшую фамилию королевства — это уму непостижимо! Такую же древнюю, как королевская! Граф Дэйтар Орияр…
— Подождите! — Я прижала ладонь к взорвавшемуся пульсирующей болью виску.
Обрывки чужой памяти вспыхивали как оглушительные и ослепительные фейерверки. Граф Дэйтар Орияр. Маг. Обладатель Черного Ока. Некромант.
Некромант! Боже, боже!
И что-то еще… Что-то такое, от чего сердце разрывается от ужаса и обреченного отчаяния. Орияры — Черные Вороны, сидящие на спинке трона. Тайные убийцы, охраняющие спину короля от тварей Изнанки. Ловцы, судьи и палачи в одном лице.
И еще словно кто-то пытался прорваться сквозь царивший в голове гул и сказать что-то важное. И не мог.
Каркала баронесса:
— Дэйтаррр! Орриярр! Гррраф! Как можно не знать Воррона Корроля?!
Каркал барон:
— Бррачный договорр!
Кружились стайкой черные точки в глазах.
— Что? Какой договор?
Опекун, больно сжав предплечье, схватил мою руку, вложил в пальцы перо и подвинул пергамент.
— Брачный договор! Подписывай!
— Почему Орияр? — выдавила я.
— Приказ короля, — припечатал Ирвин.
И ловко прикрыл салфеткой убористый текст листа, оставив только узкую полоску в самом низу для подписи.
Я не пыталась вырвать руку, бесполезно. С его силищей тролля он и сломает — не заметит. Просто разжала пальцы, и перо выпало, испачкав кляксой драгоценный, из тончайшей тисненой кожи документ.
Барон процедил сквозь зубы:
— Дура. Я хотел как лучше. По закону твоей подписи и не требуется, но твой женишок возжелал удостовериться, что невеста ознакомлена.
— Я не ознакомлена.
— И не надо. Не твоего ущербного ума это дело. Уж я твоей, а значит, моей выгоды не упущу, — ухмыльнулся мой мучитель и, взяв серебряный нож, которым я еще не успела воспользоваться, провел острием по моему пальцу.
— Ай! — заорала я, пытаясь вырвать несчастную конечность.
Старуха, вытянув шею, чтобы получше видеть происходящее, облизнулась. Людоеды!
Опекун размазал по подушечке моего пальца выступившую капельку крови и быстро прижал к документу. Оттиск вспыхнул алым огоньком и намертво впаялся в пергамент, даже рельеф проступил.