Возможно, все так и шло бы своим чередом, без эксцессов, если бы однажды в пятницу его жена не настояла на изменении привычного распорядка: то был последний вечер, когда в соседнем кинотеатре крутили новый фильм с Грегори Пеком, и она сказала, что ради такого случая Джон в кои-то веки может отказаться от своего бокса. Эти слова прозвучали утром и стали первой из множества вещей, которые в тот день пошли наперекосяк.
Во время обеденного перерыва (как всегда по пятничным дням получки, он с тремя другими клерками обедал в немецкой таверне неподалеку от их офиса) главной обсуждаемой темой был бокс, но Фэллон почти не участвовал в разговоре. Джек Копек, абсолютный профан в этом виде спорта — угораздило же его назвать бой недельной давности «шикарным зрелищем», хотя на самом деле там были пятнадцать раундов вялых клинчей с редкими тычками вместо ударов и жалкой пародией на судейство, — не без апломба сообщил коллегам, что лучший из всех виденных им боксерских поединков состоялся во время его службы на флоте. Как следствие, разговор перекинулся на флотскую тему, и только Фэллон по-прежнему хранил скучливое молчание.
— А вот еще был случай, — начал третью подряд историю Копек, тыча себя в грудь наманикюренным ногтем большого пальца. — Мой первый день на новом корабле, а из формы при мне только подогнанная портным синяя парадка. И тут объявляют построение экипажа. Страшно? Не то слово: меня трясло, как осиновый лист! Старик проходит вдоль строя, останавливается передо мной и говорит: «Где ты, по-твоему, сейчас находишься, морячок? На маскарадном балу?»
— Кстати, об этих проверках, — подхватил Майк Бойл, выпучивая круглые клоунские глаза. — Наш коммандер имел привычку, напялив белые перчатки, при обходе проводить пальцем по переборкам и поручням. И если на перчатке появлялась хоть одна пылинка, ты уже мог считать себя трупом.
После этих воспоминаний на них накатила сентиментальность.
— И все-таки на флоте была хорошая жизнь, — сказал Копек. — Чистая и аккуратная жизнь. А лучше всего в ней то, что ты находишься на своем месте — понимаете, о чем я? Каждый человек там специалист в какой-нибудь конкретной области. Никакого сравнения с армией, где всего-то дел: маршировать туда-сюда и выглядеть таким же остолопом, как все вокруг.
— И не говори, братишка, — сказал Джордж Уолш, удаляя лишнюю горчицу со своей сардельки. — Я оттрубил в армии четыре года и согласен с тобой на все сто.
На этом терпение Джона Фэллона иссякло.
— Вот как? — произнес он. — А в каких армейских частях ты служил?