— Спасибо, Мурат Антонович! — расцвел тот. — А вот будь у меня винтовка, как у вас, я бы тоже не промахнулся. Или хотя бы как у дяди Горыныча.
— Между прочим, это мысль, — улыбнулся полковник. — Напомни, когда у тебя день рождения. Если не прилечу сам, то отправлю тебе подарок с продуктовым самолетом.
— Еще не скоро — двадцать третьего сентября… Ай! — Илюха поморщился, когда недовольный его запросами отец отвесил ему легкую оплеуху.
— Стало быть, заметано, — кивнул Горюев. — «Блэйзер» не обещаю, но что-нибудь достойное подберу.
Чегрик с простреленным навылет легким и впрямь боролся за свою жизнь, собрав в кулак остаток сил. Он отполз метров на двадцать от того места, где его подстрелили. И все еще полз в сторону шоссе, издавая стоны и оставляя на сухой траве размазанный багровый след.
При виде настигших его охотников у Чегрика иссякло желание бороться. Скрючившись от боли, он взялся надсадно кашлять и пускать изо рта кровавые пузыри.
— Давайте, суки конченые, шмаляйте! — прохрипел он, закрывая глаза и отворачиваясь от нацеленных на него винтовок. Хан на квадроцикле дожидался финала этой расправы чуть поодаль. — Жаль, не услышу, как вы заверещите, когда братаны Дерюжные насадят вас на железные колья!
Полковнику не о чем было разговаривать с издыхающим «зверем». Ничего не ответив, Горюев прицелился ему в левую лопатку с расстояния в пару шагов, положил палец на спусковой крючок… но не выстрелил, а посмотрел на Илюху и предупредил:
— Если хочешь отвернуться — отвернись, это не позорно. У моей «пушки» много дури и убивает она очень уж неаккуратно. А то, что ты мужик, я и так знаю, поверь.
Илюха нахмурился и перевел взгляд на отца, ища у него совета.
— Поступай, как знаешь, сынок, — рассудил тот. — Ты уже взрослый, чтобы ходить на охоту. А значит и кровью тебя не испугать, ведь так?
— Так, батя, — кивнул Илюха. После чего ответил Горюеву: — Все в порядке, Мурат Антонович, стреляйте. Я не боюсь крови.
— Не сомневаюсь. Лишь предостерег тебя на всякий случай, — подмигнул ему полковник. И, спустив курок, избавил насильника от предсмертных мук, пусть даже тот не заслужил подобной милости.
Илюха и правда не отвернулся. Только моргнул в момент выстрела. Но когда пуля разбросала по траве обломки чегриковых ребер и ошметки сердца, мальчишка продолжал глядеть на мертвеца, пока отец не тронул его за плечо и не сказал:
— Ладно, хватит таращиться на эту грязь, сынок. Не стоит она того. Пойдем на форпост, пока там без нас все шашлыки не съели.
— Угу, — буркнул Илюха. Он не стал признаваться, что сегодня ему ужинать совсем не хочется. И что он даже побаивается, как бы при виде шашлыков его не стошнило. Кажется, нынче он перебрал свою дозу «взрослых» ощущений. И сейчас куда охотнее завалился бы в кровать, заткнул уши и уснул.