Закрытые бордели вовсе не означали, что шлюх в этот скорбный день оставили без дела. Как раз наоборот, всем им оказали честь сопровождать Дерюгу-младшего в последний путь. Что стало для Погорельска очередным незабываемым событием. Никто доселе и не предполагал, что в городе насчитывается так много работниц этого рода услуг. И немудрено, ведь раньше они никогда не собирались все вместе и не ходили толпой по улицам.
Сегодня же, одетые в темные платья — чересчур короткие и нескромные для похорон, но где было взять другие? — шлюхи брели за гробом своего лучшего клиента и плакали. По большей части, конечно, утирая сухие глаза, но попадались среди шлюх и те, кто ронял не наигранные слезы. Воистину, можно ли, умерев в Пропащем Краю, желать себе более шикарный похоронный эскорт? Вряд ли.
Короче говоря, Петька мог бы порадоваться. Учитывая, сколько бандитов в Погорельске зарыли без гробов в неглубоких могилах, бросили гнить в сухоборе либо вовсе пропустили через камнедробилку, Дерюга-младший удостоился королевских похорон. И место для его погребения выбрали почетное — на вершине высокого холма, откуда открывался прекрасный вид на Погорельск. В смысле настолько прекрасный, насколько мог считаться таковым чумазый городишко с кривыми улицами и неказистыми зданиями.
А когда дерюжинцы внесли гроб на возвышенность, зарыли тот в каменистый грунт и отсалютовали Петьке огнем из всех стволов, могила была увенчана трехметровым надгробием работы неизвестного сварщика. Он приварил к толстой металлической плите пару любимых пистолетов и кастет покойного. А над ними в красивой рамке была выгравирована любимая петькина присказка: «Спокуха, братаны, прорвемся! Держи масть, живи громко, уйди красиво!»
Никого не смутило, что с финальным пунктом этого девиза у Дерюги-младшего вышла промашка. Но если кто-то и имел на сей счет возражения, он держал их при себе. Отговорив красивые речи, скорбящие оставили засыпанную венками и стреляными гильзами могилу дождю и ветру и пошагали обратно в город. Туда, где намеревались справлять по Петьке тризну, грозящую затянуться на несколько дней, а то и на неделю.
Старик тоже мог пойти и взять свой бесплатный стакан бухача — только не в «Мазутном счастье», куда ему с недавних пор был заказан путь, — но он не хотел глотать это мерзкое пойло. Водка, которой угостил его Крапчатый, не пошла ему впрок. По дороге домой избитого Старика все-таки стошнило, а потом мутило до самого утра, так что работалось ему назавтра тяжко. Но сегодня возвращаться в барак, не пропустив пару кружечек пива, было не резон. Как-никак, выходной, спасибо за него покойному Дерюге-младшему.