— Черт возьми, да я тебя знаю! — воскликнул дерюжинец. Он был низкорослым и походил на татарина: чернявый, скуластый, бровастый и кареглазый. — Ты — тот самый бродяга из Острога, которому «максималку» впаяли, я прав?
Старику лицо «татарина» тоже показалось знакомым. Но — смутно, а значит в последний раз они виделись очень давно.
— Верно вы говорите, — не стал отнекиваться бывший зек. И счел нужным уточнить: — Но я не сбежал — откинулся недавно.
— А я — шесть лет назад, — признался дерюжинец. — Чулым меня зовут. Колька Чулым. Припоминаешь, небось?
— Само собой, — теперь окончательно вспомнил Старик. — Вы сидели в одной камере со своим другом Гирей, которого частенько запирали в карцер — ух и любил же он побузить. Жаль парня. После вашего освобождения он устроил очередной бунт, во время которого его и убили.
— Ага, так оно и было, — закивал Чулым. — Хотя на что Гиря всегда напрашивался, то и получил, чего уж там. А про тебя рассказывали, будто ты загремел в Острог аж сразу после Первой Уральской. Тогда, когда в здешних краях про Дерюжных и слыхом не слыхивали. В те годы делами тут заправлял этот… как его… Лопата, кажется.
— Мотыга. Семен Мотыга его звали, — уточнил Старик. И больше ничего добавлять не стал. Потому что на собственном горьком опыте убедился, что бывает, если в Погорельске заикнуться о Семене, да еще добрым словом.
— Доводилось слышать о нем. И о тебе кое-что. Это ведь тебя звали…
— Идем, Колян! — поторопил его один из громил. — Времени в обрез, а нам еще в три места зайти надо.
— Да, Культяпый, идем, — всполошился Чулым. — Что-то я и впрямь заболтался… Кстати, чем ты занимаешься теперь, бродяга?
— Работаю в дорожной службе, — признался Старик. — Заделываю дыры в шоссе после землетрясений.
— Ишь ты! Любишь физический труд на свежем воздухе? Это хорошо. — Чулым ненадолго задумался и неожиданно предложил: — А подкалымить не хочешь? Сегодня ночью, часа в два или в три?
— И что за калым? — Якшаться с дерюжинцами Старику претило, но отвечать им сходу отказом он побоялся.
— Как раз по твоей части — тоже физический труд на свежем воздухе. — Скуластое лицо Чулыма расплылось в улыбке. — Надо будет кое-что погрузить и выгрузить. Шестьдесят или около того мешков. Тяжелых, но ты будешь не один, а с напарником. Не дрейфь — все законно. Просто дело неотложное, а наши грузчики, чую, упьются вдрызг. Но как им запретишь — повод-то уважительный. А ты, я гляжу, до сих пор трезв, так что либо пьешь мало, либо вообще не пьешь. Короче говоря, наверняка под утро будешь стоять на ногах. И разбогатеешь на четыреста юаней.