Теперь рассказчик улыбнулся напряженной, робкой улыбкой.
– Я уже наполовину спал, а та сторона цирка, – он кивнул на громадное строение, виднеющееся сквозь открытую дверь, – все еще была в густой тени. Я шлепнулся прямо в большую лужу крови.
– Ты ее узнал? – спросил я.
– Только не тогда – все еще было слишком темно. Скажу тебе, господин, я чуть не ушел домой, не сообщив о случившемся. Я весь был в крови и подумал, что люди могут решить, будто это я ее убил. Но я переборол свой страх и понял, что кровь и тело совершенно холодные и что женщина уже окоченела. Наверное, она пролежала там всю ночь. Поэтому я пошел к фонтану, смыл с себя бо́льшую часть крови, а когда вернулся, уже достаточно рассвело, чтобы можно было увидеть, что это Гармодия.
– Ты ее знал?
– О да. У нее уже много лет была своя палатка под аркой номер девятнадцать. Не скажу, что знал ее хорошо. Я пытался избегать этих селянок, если только мне не надо было подлечиться – например, когда у меня болели зубы или прихватывало живот.
– Опиши ее, – сказал я.
Чаша сторожа была уже пуста, и Гермес наполнил ее.
– Она была не очень большой, но, в общем, коренастого сложения, лет тридцати, недурна собой. Коричневые волосы, голубые глаза, и зубы все целы. Она говорила с сабельским акцентом, знаешь… С таким, как у марсов. Множество травниц или оттуда родом, или из Тускии.
– Как ее убили?
– Перерезали горло, – ответил Марк Ургул, неприятным жестом проведя негнущимися пальцами по своей шее. – И хорошо так перерезали, аж до самых позвонков. Вот откуда столько кровищи.
– Другие раны были?
– Не такие, какие я мог бы видеть. Конечно, ее платье вымокло в крови, и, насколько я понимаю, ее еще и пырнули. Когда пришли другие селянки, чтобы ставить свои палатки, они занялись телом, а я отправился к эдилу доложить о находке. Эдил Мурена пошел со мной и некоторое время разговаривал со знавшими ее людьми, а потом ушел. Вот и все, что я знаю, сенатор.
– Кто потребовал тело? – спросил я.
– Какие-то женщины с рынка сказали, что отвезут его туда, где она жила. Думаю, это где-то возле Фуцинского озера.
– И никто не выступил вперед, как свидетель убийства?
Сторож цинично засмеялся.
– А разве такие когда-нибудь находятся?
– Изредка. Ходили какие-нибудь слухи?
– Нет, насколько я знаю, и это, по-моему, само по себе о чем-то говорит.
– Что ты имеешь в виду? – не понял я.
– Ну, слухи же всегда ходят, разве не так? А раз все помалкивают, значит, тут замешан кто-то важный.
– И остальные травницы ничего не сказали?
– Как я уже говорил, сенатор, я имею с ними дело только в самых крайних случаях.