— Ещё бы! Сигареты, помада, одежда... Хочу попробовать выпивку. Может ты сводишь меня на свидание? В кино, например? Хочу увидеть фильм! — она так воодушевилась, что ткнула сигарету в пепельницу и вскочила с кровати, разводя руками. — Хочу быть как актрисы, у них глаза так ярко подведены, а платья, волосы...
...и снова поникла.
— Знаешь, скоро я превращусь.
— Насовсем?
— Нет, всего на одну ночь. Нельзя всё время оставаться человеком.
— Да-а... я бы тоже хотел побыть зверем какое-то время. Роешь себе землю, охотишься себе на добычу и ничто не терзает твою голову и сердце. Звери же не болеют душевными расстройствами и не беспокоятся, так?
— Не говори так, пожалуйста! Не желаю в эту холодную дикость возвращаться!
— Да я... просто... говорю... что вздумается. — у меня на лице, наверное, выступила кислая улыбка.
— Вот видишь! Ты говоришь, думаешь, и говоришь, что вздумается. Я всегда этого хотела. Не понимаю, чего ты раскис, это же такая радость. Вокруг полно радостей. Я каждый день открываю что-то новое. Мне это так возбуждает!
— Я тоже, не понимаю. — сказал я про себя, пока она говорила.
— Господи, держи его спокойно! — волосы из хвоста залетели мне в нос и я здорово зачихал.
Вера задрала платье. Я прижал её хвост к её спине и наматывал вокруг талии медицинский бинт, как врач у раненого в живот.
— А может, не надо? — спросил я, пытаясь развеять возникшую между нами интимность. — Зачем тебе прятаться? Покажешь всем кто ты есть. Мировое чудо света! О тебе снимут кино, напишут книгу. Мужчины, желавшие всю жизнь чего-то необычного, выстроятся в очередь.
Она щупала свои уши под волосами.
— А разве женщине не надо прятать свою индивидуальность, чтобы выйти замуж?
— Что ж, может быть и так. Всё, опусти платье, а то я не могу. Фигура у тебя очень стройная.
Она развернулась и вдруг доверила себя в мои руки.
— А что, почему бы и...? — сказала она и закусила накрашенную губу. А потом взмахнула ресницами и блеснула ярким взглядом.
Первое, что я вдохнул — запах неплохой туалетной воды.
— Мы не в лесу и не в парке, мы в моей комнате. — я вспомнил кто я, поднял уголки своих губ усилием лицевых мышц.
Раскопал занесённые мягкими волосами пирамиды лисьих ушей, прошёл кончиками пальцев до их вершин и повертел кисточки из коротких, уже жёстких, волосков.
— Что же там случилось со мной в парке? — спросил я, нелепо изобразив суровое лицо.
— Я точно также не владела собой, как и ты.
— Нет, ты пожалуйста ответь! — распалился я. — Если у тебя получилось водить меня куда угодно за хрен, то и сейчас я под дурманом живу? Собралась убить, ограбить? Отвечай!