"Лузитания" лежала, разбитая твёрдым океаном деревянного пола.
— Можешь взять мои ипомеи, они расцвели, — говорила Вера с папиросой в зубах, добывая огонь из боков спичечного коробка. — Хоть какой-то прок будет от такого "рукоделия".
— Тщеславные курицы, будто за этоих взяли замуж, — сказала она самой себе, сквозь молочные кольца табачного дыма.
Останки "Лузитании" пришлось подобрать и вернуть в сухой док между толстым романом "Жерминаль" Эмиля Золя, и подобранной специально по высоте подшивкой "НС-Фрауенварте" — Вера любила разглядывать эти журналы, выпытывая идеи для своих, обычно воображаемых из-за размера дохода, нарядов.
Вера открыла дверь и исчезла в коридоре, протянув за собой по воздуху шлейф из дыма и оставив меня наедине с мыслями о произошедшем. Никаких мыслей в голову так и не залезло, а дела на сегодня остались. Я вытащил из шкафа свою пожёванную рубаху и разложил её на кровати. Электрический утюг раскалился и я взялся править его курс среди швов, приводя хлопчатобумажное море в состояние штиля. Заодно показывая собственному беспокойству что капитан на этом корабле я, и могу сам привести свои вещи в порядок.
Что ж, ипомеи так ипомеи. Голубые, полупрозрачные, скромные, милые, в обёрточной бумаге из-под очередного подарка Вере от её нового ухажёра. Всё же лучше, чем снова врываться в цветочный магазин с требованием выдать помпезный букет за деньги, которых у меня не очень-то и водилось в кармане.
Зеркало выдало мне образ молодого человека, довольно опрятного. И выглядел он в целом недурно. Не знаю, соответствовал ли я ему. Зато имел над ним власть — мог исказить его лицо, чтобы и он выглядел сконфуженным.
Фрау Штайзер и Вера, успевшие стать подругами, судачили о том и о сём, выдыхая дым между репликами. Я прошёл мимо них, сняв шляпу перед обеими. Бакалейщик герр Прейер тоже не обделил вниманием и проводил меня приветливой улыбкой из-за спин своих покупателей.
***
— Какие голубые и милые, — сказала Эльжбета и заулыбалась — сам выбирал? Честно скажи.
— Одна моя хорошая подруга любит проращивать семена. И, вот, я подумал... — говорил я, стараясь отделаться от ощущения рубашки, липнувшей к подмышкам.
— Хорошенькая? — глаза Эльжбеты заблестели и она чуть не упала, проскользнув наконечником костыля по полу.
Я обхватил её за талию. Она уже успела сама восстановить равновесие, и потому ужалила вторым костылём меня в стопу.
— Я ведь всё ещё современная арийская женщина! — зазвенел её голос по всему белому коридору.
Она была курносой, а её светлые волосы — короткими.
— Так удобней, меньше возни по утрам. — сказала Эльжбета. — И выглядит со-вре-мен-но!. А у тебя как дела? Как работа?