***
— Есть хочу. Умираю как хочу есть. — сказал Андерс.
— Мы же поели час назад! — сказал я, — Суп из говядины, картошка варёная. Даже хлеб в этот раз выдали. Тебе не хватило?
— Всё равно есть хочу.
Много сменилось наводчиков, они все уже умерли. От них остались только ничего не значащие имена в памяти. Теперь со мной рядом Андерс, плотный и вечно голодный.
— Почему ты такой вечно голодный? — спросил я его — Ты же вон какой плотный. Недоедаешь, что ли?
Он вытер нос и сморкнулся, нервно оглядевшись на ходу. Шли мы через лес, в очередные неведомые дали, по направлению красной стрелки на карте в планшете нашего командира.
— В детстве жрать было нечего — отвечал он. — Солдаты с полицейскими к нам в деревню приходили. Всё забирали.
— Да, я помню.
— Мне надоел горох, который бабка вымачивала. И перловка надоела. Больше всего полбу я ненавидел. Стал у соседей подворовывать. Они и сладости спрятать могли, и мясо. Всегда я есть хотел, вкусно поесть. У меня это не прошло. Психиатр мне так и сказала, что всё это с детства осталось.
— Думаешь мы сейчас врагов настигнем, когда они пирожные будут есть, и жареное мясо запивать ликёром?
— Не трави душу! Как же есть хочется...
— Им, говорят, рыбу частенько дают на обед.
Андерс покривил лицом.
— Рыба воняет. Как раз для таких вонючек как они. — сказал он.
— А я бы не отказался. Приелась уже говядина.
— Лучше свинина. Она-то пожирней, повкусней.
— Да ну! — сказал я — Из неё сока столько натекает. На одежду ещё проливается...
— Ох, его-то я обожаю!
Впереди что-то сверкнуло. На нас смотрели через бинокль, или из ружья с оптикой целились. Андерс кого-то увидел и замер, как волк, присматривающийся к добыче.
Мы с ним в мгновение прижались к земле и раскопали вокруг себя снег. За пару секунд соорудили наш пулемёт. Андерс обхватил его и поднял прицел. Я вспорол свой цинк, вытянул из него гремучую и строптивую змею с патронами и вклинил её в пулемётное брюхо.
Рядом с нашими ушами уже успели просвистеть несколько пуль, они сбили несколько веток на деревьях. Андерс напряг своё тело и наш пулемёт застрочил очередями. Звенящую ленту я поднял на ладонях, патроны скользили по моей коже, холодные и замёрзшие.
Андерс дёргался то влево, то вправо. Я видел, что в паре сотен метров несколько серых фигур свалились на снег и больше не встали. Стрельба прекратилась. Грохот последнего выстрела прокатился по лесу и всё наконец затихло.
— Всё? — спросил я. Мои ладони сводило от холода.
— Да. — ответил Андерс.
Я опять увидел фигуры людей далеко впереди, и они снова упали как шахматные фигуры на снег, так же как и минуту назад. И тут я понял, что не хочу больше вставать на ноги, не хочу никого видеть во всём этом мире. В глазах зарябило от сверкающего снега. Я ослеп.