Когда у нее опухла и стала болезненной грудь, Карианна опять-таки не заподозрила неладного.
Когда ее начало тошнить по утрам и возникло отвращение к традиционным яйцам всмятку, которые варила по воскресеньям мать, она не придала этому значения.
Подступало Рождество. Карианне невыносимо было даже подумать о грудинке и солянке с сосисками, она постоянно чувствовала себя разбитой, она стала засыпать на уроках.
Однажды у нее была рвота по дороге в школу.
Она вовсе не рассчитывала на такое, не рассчитывала увидеть подобное выражение в глазах Тарика, когда стояла, прижавшись к нему, и ревела в его свитер.
Но он сказал, что женится на ней, и Карианна снова заулыбалась.
Прежде всего они отправились к его отцу. На такое она тоже не рассчитывала: она не предполагала, что будет с поникшей головой сидеть на стуле и ежиться под взглядом невысокого, темноволосого человека средних лет с добрым усталым лицом. В комнате стоял холод — дело шло к Рождеству, а в квартире не были предусмотрены двойные рамы. Дяди Мансура не было дома. Отец Тарика кашлял.
Он был пришиблен, у него дрожали губы. Тарик не решался встречаться с отцом глазами. Не смотрел он и на Карианну. Он сидел потупившись.
Что знала пятнадцатилетняя Карианна Хьюс об обществе, в котором под любовью понимается привязанность, возникающая за время пожизненного супружества? Что она знала о Тарике? Что она знала о его матери, которая жадно хваталась за каждое письмо из-за границы, которая печалилась, когда уезжал муж, и еще больше горевала, когда у нее отняли старшего сына, чтобы дать ему хорошее образование в стране под названием Норвегия, где женщины ходят полуголыми, хотя там бывают такие морозы, что вода в реках и колодцах делается твердой, как стекло?
— Ты не имеешь права так легкомысленно обращаться с чужой жизнью, — сказал сыну отец Тарика. И как было Карианнс понять, что она совершила в отношении этого семейства?
Тарик спустился с ней в подъезд, проводить ее до дому ему не разрешили.
Карианне нужно поговорить со своими родителями, посоветовал его отец. Они стояли на лестнице, Тарик даже не поцеловал ее, он только крепко сжимал ее руку.
— Видимо, мне придется уехать в Пакистан, — опустив взгляд, тихо произнес он.
Она заплакала. Это не возымело никакого действия.
Она не рассчитывала ни на что подобное. Не рассчитывала, что нужно будет признаваться родителям — ни когда-либо в будущем, ни тем более теперь. «Я влюбилась в мальчика. Его зовут Тарик. Когда мне исполнится шестнадцать, мы поженимся. У нас будет ребенок». Она не ожидала побоев, слез, увещеваний. Не ожидала, что Тарик уедет от нее. Не ожидала, что ребенка попытаются отнять. Захотят умертвить. Это же убийство! — возмущалась она. Ее ребенка! Ее и Тарика! Убийство!