Наблюдая представление Пиво в реальном времени, перед живой аудиторией, которая целиком во власти его чар, нетрудно понять, как он достиг того, к чему ни одна другая телеперсона на свете не может даже приблизиться. Дело не только в его харизме. Не только в энергетике, обаянии, ловкости и эрудиции. У Пиво есть иное достоинство — его обнаружить гораздо труднее, и за это любой кинопродюсер, любой директор по кастингу в любой стране мира дорого даст — природная щедрость души, а попросту говоря, сердечность. В стране, где насмешку превратили в искусство, Пиво сразу дает понять собеседнику, как только он или она садится напротив, что все будет в порядке. И зрители тоже это чувствуют. Они для Пиво семья. Ни один интервьюер, ни один журналист из тех немногих, кого я запомнил, не оставил в моей душе такого глубокого следа.
Передача подошла к концу. Я могу покинуть студию. А Пиво остается на сцене и зачитывает расписание богослужений на следующую неделю. Мой издатель Робер Лафон быстро выводит меня на улицу, а улица пуста. Ни машин, ни прохожих, ни полицейских. Дивным летним вечером весь Париж погрузился в сон.
— Куда все подевались? — спрашиваю я Робера.
— Известное дело — еще смотрят Пиво, — отвечает довольный издатель.
Зачем я рассказываю эту историю? Может, самому себе хочу напомнить о том памятном для меня вечере — и не потому памятном, что вокруг него такую шумиху подняли. Из всех интервью, которые я дал, из многих, о которых пожалел, одно это никогда не захочу взять обратно.
Тогда в Париже, летним днем в самом начале нового тысячелетия, за столом нас сидело шестеро. Обед организовал французский издатель, а собрались мы, чтобы отметить успех моего друга Франсуа Бизо — недавно он выпустил автобиографическую книгу[59], и книга эта получила приз.
Бизо, специалист по буддизму, прекрасно владеющий кхмерским, — единственный на Западе человек, который побывал в плену у красных кхмеров генерала Пол Пота и выжил. Красные кхмеры схватили Бизо в октябре 1971-го (он тогда работал в Бюро консервации памятников Ангкора), держали в нечеловеческих условиях, и три месяца его допрашивал с пристрастием печально известный «брат Дуть» — добивался признания, что Бизо шпион ЦРУ.
Однако между дознавателем и узником загадочным образом возникла симпатия — возникла отчасти потому, что Бизо очень хорошо знал древнюю буддийскую культуру, да и личное его обаяние, думаю, сыграло роль. В результате Дуть, проявив, безусловно, неслыханную смелость, подал верховному командованию красных кхмеров рапорт, в котором снял с Бизо обвинение в шпионаже. И после этого — тоже неслыханная вещь — Бизо освободили, а Дуть продолжил руководить одним из крупнейших концлагерей Пол Пота. В моем романе «Секретный пилигрим» рассказана история «Хансена из джунглей» — в ней я попытался (боюсь, безуспешно) хотя бы в некотором приближении описать, что пережил Бизо.