Через час на меня все же накатила такая волна, что я не выдержала и стала плакать. Слезы текли с каждой минутой все сильнее, и я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить всхлипы. Возможно, сказывалась перемена обстановки, и именно из-за этого чувствовала себя настолько одинокой, брошенной и никому не нужной. После того, как я проплакала минут десять, раздался стук в дверь. Бросилась открывать ее, надеясь, что Говард заскучал в компании своих одногруппников и вернулся ко мне, но на пороге стояла абсолютно незнакомая мне девушка.
— Слушай, может, хватит, а то мне уже самой выть хочется от тоски, — возмутилась невысокая и хрупкая на вид сероглазая девушка, приблизительно моего возраста.
— А разве я кому-то мешаю? — удивленно посмотрела на нее.
— Твои рыдания даже за стенкой слышны, — пояснила она.
— Ты — оборотень? — уточнила у нее, хотя это и так было уже понятно.
— Да, — задумчиво проговорила она. — Неужели все так плохо?
— Вроде нет, — неуверенно пожала плечами.
— Тогда чего воешь?
— На душе плохо, — сама не знаю, зачем честно ей ответила, но ведь так хотелось выговориться кому-то.
— Это дело поправимое, — произнесла она, а затем развернулась и пошла к себе. Не успела я присесть на кровать, как опять забарабанили в дверь.
— Кстати, я Берта, — это снова была моя соседка.
— Эмилия, — отозвалась я. Она без приглашения ввалилась в комнату и достала из-за спины бутылку темно-коричневой жидкости.
— Я не пью, — сразу предупредила ее.
— А придется, иначе душу твою не вылечить. Это сурия. Столовая ложка на чашку чая, и тебе станет намного легче, — посоветовала она.
— Ладно, — сдалась ей. Думаю, хуже уже не будет, наверное, просто некуда.
Берта сама принялась хозяйничать у меня в комнате, спрашивая, где находится то одно, то второе. В результате она вскипятила чайник, используя бытовую магию, а после заварила нам чай, не забыв добавить своей чудодейственной сурии. Сперва она налила по одной ложке, а затем, немного подумав, махнула рукой и добавила еще по одной, для закрепления эффекта. Сделав несколько глотков, мой язык стал жить своей жизнью, а разум своей. И тут меня прорвало, я выложила Берте всю историю своего поступления в академию, разговор с ректором в его кабинете, а также причину своей обиды на Говарда. Берта, услышав, что он мой жених, немного скривилась, но не стала ничего говорить.
— Вот тебе раз, — вымолвила она, когда я закончила рассказ, и налила нам еще по одной ложке уже в полупустую кружку. — Так ты учиться не собираешься?
— Сегодня точно нет, — проговорила я, путаясь в мыслях.