— Горе, горе! — крикнул Безбородый. — Земля сотрясается под камнем Акваеом! Люди гибнут, мы еле спаслись!
Стража, поспешно стряхнув с себя дремоту, сели па коней, и, не заподозрив беглецов в обмане, помчались к подножию горы, к камню Аквану, надеясь еще помочь своим близким. А три коня перелетели через высокие ворота и помчались по направлению к чамбильским горам.
Семь суток продолжалась езда. Конечно, Гырат покрыл бы этот путь за одни сутки, но должен был он приноравливаться к двум коням хана Шахдара, хотя и сильноногим, но не крылатым. Всадники семь раз останавливались на отдых в караван-сараях, и Гор-оглы впервые увидел, как за ночлег и еду платят деньгами, а деньги доставал Безбородый из кошеля, полученного от Сакибульбуля. Была куплена и одежда для Асада и Шадмана, ибо рваные лохмотья едва прикрывали их наготу. А Гор-оглы от одежды отказался. Он сказал:
— Базар одежды не для меня. Придет время, и оденет меня Чамбиль.
Асад и Шадман, которые стали в подземелье тоньше собственной тени, постепенно возвращались к жизни. Они благословляли Гор-оглы, своего избавителя, и гордились тем, что стали друзьями человека, равного которому нет на земле: он один сделал то, с чем с трудом справлялось целое войско, — он сдвинул с места камень Акван!
Они узнали от Гор-оглы, что скоро встретятся со своей старой матерью, и радовались, как малые дети, ибо они чувствовали, что для матери они оставались детьми. Радовались они всему на дороге: и солнцу, и ручейкам, и людям в селеньях, и отдыху на постоялых дворах, и быстрому бегу коней в степи, ибо все это говорило с ними на языке свободы.
Сначала, увидев ханского соглядатая, они обрадовались и ему, сказали:
— Оказывается, не напрасно мы ждали свободы: к нам на помощь от хана пришел Безбородый!
Но потом, когда Гор-оглы рассказал им о черных делах соглядатая, Асад и Шадман пришли в ярость:
— Не понимаем, почему ты его не прикончишь разом? Или мы в заточении утратили разум? Или не он, Безбородый, на погибель послал нашу Каракуз, твою Биби-Хилал?
Безбородый, сидевший в седле Гор-оглы, заплакал. Всю жизнь он притворно хихикал, а теперь непритворно заплакал: хотя длилась его жизнь двести лет, он хотел жить еще.
Гор-оглы сказал:
— Его будут судить две матери: Каракуз и Биби-Хилал. Как они скажут, так и будет.
Асад и Шадман согласились со своим избавителем, согласились, потому что подчинялись ему во всем, да еще потому, что их нынешняя радость, радость свободы, была сильней их минувшего горя. Так, говорят узбеки, устроен мир: рыбе, чтобы жить, нужна вода, птице, чтобы жить, нужно небо, а человеку, чтобы жить, нужна свобода.