Это городу, где отрадны цветники.
Это город, где прохладны родники,
Это город, где не знают богачей,
Потому что здесь богаты бедняки.
У подножия чамбильских гор, лицом к пустыне, стоял человек, одетый, как странствующий монах. От бритоголовых правоверных его отличали седые, мягкие кудри, доходящие до плеч. На голове — островерхая шапка, на боку — сума, в руке — зеленый посох.
Услышав топот, он оглянулся и увидел четырех всадников на трех сильных конях. Одного из всадников он знал в лицо. Когда люди спешились, старик сказал:
— Оказывается, Безбородый, город хана Шахдара сделался мал для твоей мерзости, ты собираешься теперь злодействовать в дикой глуши. Берегитесь предателя, храбрые джигиты!
— Я не знаю тебя, добрый человек, вижу тебя впервые, напрасно ты меня обижаешь, — дрожа, ответил Безбородый.
— Зато я тебя хорошо знаю, — сказал старик. — Я попросил у тебя однажды подаяния, а ты меня прогнал.
— Отец, что значит — просить подаяния? — спросил Гор-оглы.
Старик внимательно посмотрел на всадника. Нет, не прочел он насмешки в его ясных и умных глазах. Только молодые спутнки всадника рассмеялись, а Безбородый отвернулся.
— Немало испытал я на земле, немало книг изучил, я сам — одно из чудес этого мира, — проговорил старик, — а такое чудо вижу в первый раз. Неужели ты, одетый в лохмотья нищего, не знаешь, что такое подаяние?
— Я многого не знаю, отец, — с грустью отвечал Гор-ог-лы. — Вот вы произнесли слово «книга», а я и этого слова не знаю. Я вырос в пустыне. Отец, скажите мне, кто вы, чья седина подобна снегу чамбильских вершин?
— Люди зовут меня так: Царь-Нищий.
— Экий пустомеля, — не выдержав, рассердился Безбородый. — Царь не может быть нищим, а нищий — царем!
— Ты иначе и не мог сказать, Безбородый, — возразил старик. — Для тебя богатство — в деньгах, в золоте, в парче, в стадах. А я богат другим богатством. Я нищий, потому что брожу по земле, из края в край, и прошу у добрых людей подаяния. Но я богат, потому что владею знанием и мудростью. Я царь, потому что никому не подчиняюсь, потому что я отказался и от разочарований мира, и от его надежд.
— Как же можно отказаться от надежды? — удивился Гор-оглы. — Жить — это значит надеяться. Так, по крайнем мере, думаю я, Гор-оглы, выросший в безводной пустыне. А теперь в пустыне есть вода, и я построю город для всех бездомных и нищих, для таких, как ты, я построю город справедливости, город без ханов, город без денег, город без насилия и зла!
Пронзительные, огненные глаза Царя-Нищего слова посмотрели внимательно на Гор-оглы. Видно было, что старик растерялся. Он, отказавшийся от разочарований и надежд, увидел на краю мира, в лохмотьях бедняка, человека с великой надеждой, и подумал старик, что не он, Царь-Нищий, а этот джигит — одно из чудес мира. Старик погрузился в раздумье, из которого его вывели возгласы Асада и Шадмана. Странно было слышать их слова, в которых мера и лад соединялись с испугом: