– Значит, таились и спешили, – задумчиво покивал князь. – Сколько их, кто – разглядел?
– Это… Копья, кольчуги блестели, а больше не разглядел. Близко не подбирался, ну. Заметили бы.
– Значит, не посчитал.
– Костров-то горело с дюжину, ну. Может, я еще не все заметил, – Мешко шмыгнул носом. – У каждого костерка, считай, человека четыре, а то и пять.
– Будем считать – около сотни. И кто б это мог быть?
– Думаю, это Наримонт, княже, – погладив вислые усы, сурово промолвил Сирвид-воевода. – Явился с дружиною отомстить за городище.
– Быстро.
– А что ему выжидать-то?
– Сотня человек вряд ли возьмет замок, – Довмонт покачал головой и тут же продолжил глуховатым, себе под нос, голосом. Словно бы размышлял вслух. – Да замок им и не нужен. Нужно – ясно что. Деревни пожечь, посевы, похватать людишек. Рискуем остаться без урожая. И без крестьян.
– Ну, крестьяне-то в замке укроются, – протянул Альгирдас. – И стада можно за частоколом спрятать. Если поспешить.
Князь скривился:
– Стада-то можно, и то не все, лишь часть малую. А рожь, овес, пшеница? Борти лесные? Лен тоже жалко, если сожгут. М-м-м… как же они быстро-то. Ты ж, дядюшка Сирвидас, говорил, что раньше осени ждать супостатов нечего.
– Так и не должны были бы утенцы раньше осени напасть. Все войско их вместе с князем – у Миндовга. А Миндовг их на север, против крестоносцев послал.
– Так у Миндовга с рыцарями вроде бы мир? – округлил глаза темноволосый Любарт-Любартас.
– Мир-то мир, но такой, что сильно войной пахнет, – сказав, воевода многозначительно посмотрел на Довмонта. – Что делать собираешься, князь?
– Собираюсь не дожидаться супостатов в замке, – деловито отозвался кунигас. – Давайте-ка прикинем, каким путями они сюда пойдут?
* * *
Нальшанский брод, что у Черного леса, издавна пользовался самой нехорошей славой. Вроде и не глубоко – по пояс, – а течение сильное, да еще камни. Бывало, по весне-то, не только людей, но и коров утаскивало, и даже пустые телеги! Окрестные крестьяне всерьез поговаривали, будто бы невдалеке от брода, в омуте под старой раскидистой ивой, с давних пор поселился сам Упинис, речной дух. Некоторые даже видели, как по ночам Упинис вылезает из омута и ходит, ходит кругами. Ходит и этак страшно кричит.
Если посмотреть издали, то речной дух покажется похожим на обычного человека, только кривоногого, с длиннющими кривыми руками и с горбом на спине. Ежели же какой смельчак подойдет-подберется поближе, то заметит, что никакой это не горб, а плавник, как у рыбы. Позади же тащится по земле такой же, как у рыбы, хвост. У Упиниса и глаза – рыбьи. Светлые, вроде бы и не живые. На кого такой взгляд попадет, тот сразу весь разум теряет, идет на реку да бросается в омут с головой.