В тот же миг в дверь бунгало постучали.
— Явилась наконец. — Гарбо вышла из комнаты и распахнула дверь, однако, вопреки ожиданиям, на пороге бунгало стоял юный красавец, ее партнер по съемкам. В его руках был патефон.
— Простите, что беспокою, мисс Гарбо…
Она схватила его за рукав и затащила внутрь помещения.
— Вы кстати, — сказала Гарбо и, обернувшись к Ольшанскому, представила его: — Ефим — режиссер из России.
— Роберт Тейлор, — актер поставил патефон на стол с косметикой и протянул руку. Скрепив знакомство рукопожатием, он обернулся к Гарбо: — Как ваше самочувствие?
— Теперь значительно лучше. — Она указала глазами на патефон: — Пластинки тоже есть?
— Их две.
— Что за музыка?
— Бенни Гудман.
— Композиция?
— «Голубое небо».
— Немедленно поставьте пластинку!
— Туже пояс, детка! Включаем музыку! — Тейлор начал крутить ручку и после того, как завел механизм, установил рычаг звукоснимателя на вращающуюся пластинку. Из патефонной трубы вырвался стройный джаз в ритме «фокстрот».
Покачивая в такт музыке головой, Гарбо потуже затянула пояс халата и ритмично переступила с ноги на ногу и обратно.
К ней подскочил Тейлор:
— Потанцуем? — Одной рукой он взял ее за руку, другой обхватил за талию.
Они покачнулись в ритме фокстрота и, не обращая внимания на Ольшанского, начали танцевать. Лицо Греты Гарбо зарумянилось, она закинула голову назад едва ли не под прямым углом к позвоночнику…
Почувствовав приступ тошноты, Ольшанский вышел из бунгало.
К ужину Лионелла пришла в себя и полностью преобразилась. Из магазина ей привезли чемодан одежды и несколько пар обуви. Для этого она предусмотрительно взяла у Льва кредитную карту.
Кроме обуви и одежды, Лионелла заказала себе новый телефон, фен и косметику. Все привезли к пяти вечера. В семь она уже сидела в постели с прической и макияжем, одетая в красивую пижаму. Первым человеком, кому позвонила, был ее муж.
— У тебя все хорошо? — спросил он.
— Все в полном порядке. После обеда ставили капельницу, теперь значительно легче.
— Что с остальным лечением?
— Уколы.
— Таблетки дают?
— Мне нельзя. Все только жидкое или протертое. Ужасная мерзость. Но даже в этом есть свои плюсы.
— Какие? — Лев усмехнулся.
— Возможно, я похудею до эски.
— Что это значит?
— Сорок четвертый размер одежды.
— Это не надо.
— Почему?
— Я тебя такую люблю.
— Со стандартной эской будешь любить сильнее.
— Это вряд ли. Сильнее уже нельзя. — Вероятно, после этих слов Лев почувствовал излишнее умиление и сменил тему разговора: — Я задержусь в Питере на день.
— Это хорошо.
— Забыл тебе рассказать. Сегодня мне звонил некто Черенцов.