После обеда, когда Эмма и я сидим у меня дома и в неясном свете солнца играем в шашки, мое терпение лопается.
— Я должен что-то предпринять, Эмма, — говорю я. — Я не могу просто так здесь сидеть и надеяться, что ответы на мои вопросы свалятся мне на голову из ниоткуда.
— Что ты можешь сделать?
— Не знаю. Найти Блейна. Узнать правду.
— Что ты имеешь в виду под «найти Блейна»?
— Когда последние два раза был в лесу, я был вот так близко к тому, чтобы перелезть через Стену и пойти его искать.
Я поднимаю руку и показываю один-два сантиметра.
— Искать его? Но что ты будешь искать? Он не просто пошел прогуляться за Стеной. Он был похищен.
— Но в том-то и дело, Эмма. Если перебраться через Стену, что-то непременно убивает тебя, а это значит, что там что-то есть. Должно быть что-то еще, кроме Клейсута.
— Ты умрешь, Грей, как и все остальные, — говорит она.
— Может быть, и нет. По крайней мере, я пережил Похищение. Возможно, переживу и Стену.
— Обещай мне, что ты не сделаешь этого, Грей. Пожалуйста. Я понимаю, ты имеешь в виду, что это даст какое-то объяснение. Я чувствую что-то подобное, когда думаю о первых детях. Но то, о чем говоришь ты, сумасшествие. Это самоубийство.
— Ну а что, если там есть что-то еще? Что, если нам нужно только перебраться через Стену, вместо того чтобы провести всю жизнь здесь, потому что мы боимся попробовать?
Она встает и идет вокруг стола. Прежде чем я успеваю понять, она садится мне на колени так, что ее спина упирается в шахматную доску, а ее лицо напротив моего. Она смотрит на меня и убирает прядь волос с моих глаз. Она ничего не говорит, но я так сосредоточен на ее руках, что это меня не волнует. Она проводит рукой по контуру моего лица и слегка касается кончиками пальцев подбородка. А затем медленно придвигается ко мне и целует. Она точно знает, что должна делать, чтобы перетянуть меня на свою сторону и подчинить своим желаниям. Я прижимаюсь к ней, и каждый сантиметр моего тела просыпается к жизни.
Ее губы мягкие, но сухие, а волосы пахнут рыночным мылом. Я отвечаю на ее поцелуй, и мои руки начинают двигаться по ее спине. Я еле сдерживаюсь, чтобы не взять ее на руки и не отнести в спальню, когда она ослабевшими руками нажимает на мою грудь. Я открываю глаза и вопросительно смотрю на нее.
— Обещай мне, — просит она. — Обещай мне, что не натворишь глупостей.
— Ты знаешь, что я не могу тебе такое обещать, Эмма. Я постоянно делаю глупости. Это Блейн — тот, кто думает.
— Меня волнует не Блейн, а ты.
— Хорошо, могу обещать тебе: если я буду стоять на грани, чтобы сделать глупость, ты узнаешь об этом первой, прежде чем я это сделаю.