Большую часть двух следующих дней я провожу в лесу наедине со своими мыслями. Я забираюсь на северный склон, чтобы просто посмотреть на Стену. Я думаю, ответы на мои вопросы находятся по ту сторону. Они разрываются внутри меня и призывают перебраться через Стену. Они говорят мне, что все, что я хочу знать, лежит сейчас по ту ее сторону. То, что там может быть больше, чем кто-то из нас знает, начинает сводить меня с ума. Что, если Похищение — это не то, что мы о нем думаем, неизменное и неизбежное, как смерть от старости? Не я ли живое доказательство, что на самом деле происходит что-то большее?
Если я не брожу по лесу, то сижу с пергаментом. Снова и снова я читаю письмо моей матери. Я ищу в библиотеке и изучаю каждый исторический манускрипт. Я вновь прокручиваю разговор с Эммой в лесу и постоянно думаю о Блейне, как он при прощании подмигнул мне. Хотел он что-то этим сказать?
Чем дольше я сижу так, погруженный в мысли, тем сильнее убеждаюсь, что здесь что-то не так. И даже Клейсут. Все кажется вывернутым наизнанку: Похищение, Стена, первые дети. Как такое может быть, что люди живут во вновь отстроенном городе и не могут вспомнить, как они сюда попали? Как они сюда попали через Стену, которой обнесен город? И почему Похищение забрало каждого восемнадцатилетнего юношу, но не меня? Часами я спрашиваю себя, почему никто другой не спрашивает обо всем этом? Но ведь я сам только сейчас начал задавать вопросы.
Тихим безветренным утром я иду с расспросами к Картер, не ставя Эмму в известность. Я сижу перед ее столом в больнице и неторопливо спрашиваю, являюсь ли я близнецом Блейна. Она невозмутимо смотрит на меня.
— Почему ты сделал такие выводы?
— Не знаю, — говорю я. — Я так скучаю по нему. И мы так похожи. Может быть, я просто схожу с ума от одиночества.
— Наши двери всегда открыты, если тебе нужно поговорить, — добавляет она мягко.
Затем она объясняет, что я появился на свет ровно через год после Блейна, и я ни в коем случае не близнец. Это злит меня, потому что я полностью убежден в том, что она знает правду и записала ее в блокнот. Почему она не бегает по городу и не кричит, что один из юношей, достигнув восемнадцатого дня рождения, избежал Похищения? Почему она решила держать это чудо в тайне? Я боюсь, что это написано на второй странице письма, которой я никогда не найду. Когда я покидаю больницу, у меня больше новых вопросов, чем ответов.