Сначала это были просто детские чувства, но моя симпатия и сейчас осталась прежней. Я жил с тем, как она менялась с годами, и ее неуклюжее тело обретало ту форму, на которой сейчас красовалось платье. Ей сейчас почти восемнадцать, и она становится все прекрасней. Сколько я себя пом-ню, меня не интересовал никто другой. Я выполнял мои назначенные круги, но всегда хотел только Эмму. Возможно, я заслужил то, что меня никогда не ставили вместе с ней. Вероятно, я этого не достоин.
— Картер здесь? — окликаю я Эмму.
— Она навещает одного из пациентов на дому, — отвечает она и оправдывает мои ожидания, даже не глядя на меня. — Дай мне немного времени, и я сразу же подойду.
Я сажусь на пустую кровать, трогаю подбородок и вздрагиваю, когда нащупываю открытую рану. Блейн прав. Я обязательно должен обследоваться.
Пока я жду, наблюдаю за Эммой и восхищаюсь ее искусными руками, которые с легкостью берут горшки с полки. Она двигается очень быстро и ловко. После того как она несколько лет заботилась о больных, ее руки действуют автоматически. Ни один кувшин не дрогнет и не соскользнет. Ее взгляд сосредоточен и скользит туда и обратно. Каждый раз, когда я смотрю в ее глубокие карие глаза, чувствую словно толчок в груди.
Когда кувшины, наконец, убраны как хочет Эмма, она идет ко мне, сидящему на кровати. У нее родинка на правой скуле, которая похожа на скатывающуюся с лица слезинку.
— Я не должна тебе помогать после того, что ты сделал с Челси, — голос Эм-мы мягкий, нежный и спокойный, как первый снег зимой.
— Она это заслужила, — отвечаю я категорично.
— Тебе повезло. Я считаю, что все покалеченные существа заслуживают по-мощи, — она удивленно наклоняет голову набок и смотрит на меня как на дикое животное. Я знаю, о чем она думает. Это всегда одно и то же: как это возможно, что я так похож на Блейна и настолько отличаюсь от него.
Она прикасается к моему лицу и осматривает подбородок. Рана болит, но я сосредоточиваюсь на ее прикосновениях, на ощущении ее пальцев на моей коже. Когда Эмма удовлетворена осмотром, она поворачивается ко мне спиной и начинает смешивать что-то в миске. Я присматриваюсь к тому, как она размалывает смесь, как напрягаются мышцы на ее руке. Она заканчивает работу, вытирает руки об фартук и снова поворачивается ко мне.
— Одной полной ложки должно хватить, — говорит она и протягивает мне миску, в которой находится мое лекарство. — Намажь внутреннюю сторону рта возле раны. Оно подействует как анестезия, и я смогу зашить рану.
Я беру немного кашицы на палец и использую по всем инструкциям Эммы. Почти сразу боль уходит.