Не скажу, что за эти годы я стала новым Генри Миллером, но мое имя стало хорошо известно в литературных кругах. Мои книги стабильно раскупались и выходили дополнительными тиражами. Трюк с мужским псевдонимом давно уже был мною раскрыт, и лицо мое довольно часто появлялось на страницах разнообразных изданий. Помимо написания романов я еще вела авторскую колонку в модном и достаточно снобистском журнале, ориентированном на интеллектуальную элиту общества. Подобного дохода мне хватало на жизнь, на удобные съемные апартаменты в центре и – главное – на поездки в любую точку мира, куда поведет меня писательская фантазия.
В целом, за прошедшие годы, я привыкла к тому, что живу во втором после Нью-Йорка центре мировой жизни. Здесь все было совершенно иначе, чем в Москве, той, из которой я уехала. Другой ритм жизни, другие люди, другие правила. Лондон, огромное сердце Великобритании, с его старинными зданиями, зелеными парками, где, если повезет и не будет дождя, можно полежать на траве, с его современными бизнес-центрами и памятниками старины, с его средневековыми традициями и новомодными завоеваниями. Я полюбила этот город всем сердцем, хотя чувствовать себя здесь как дома так и не стала. Но, впрочем, я не чувствовала себя так ни в одном уголке мира. Всюду оставалась забредшим ненадолго гостем.
Я привыкла ощущать себя не богатым, но обеспеченным человеком, которому не нужно думать, на что он завтра будет покупать себе ужин, человеком, которому не нужно носиться по безрадостному городу и рыскать между пустых прилавков в поисках хоть какой-то еды. Я привыкла и к известности – конечно, не такой кричащей, как у какой-нибудь голливудской звезды, но вполне весомой. Той, когда тебя приглашают выступать на окололитературных мероприятиях, когда по нескольку раз в год ты появляешься на презентациях собственных книг. Той, когда твоим мнением относительно книжных новинок и нашумевших культурных событий интересуются журналисты и искусствоведы. Той, когда к тебе на электронный ящик поступают письма от юных восторженных девушек и юношей, умоляющих почитать их первые произведения и дать свою авторскую оценку. Все это стало теперь моим миром, совсем не походившим на тот, в котором я жила когда-то.
В Москве я бывала наездами – навещала родителей, иногда встречалась со своими подругами. Впрочем, для этого теперь не было нужды возвращаться на родину, и Киру, и Таньку проще было застать где-нибудь в Америке или Франции, чем в России.
Что касается личной жизни, которая особенно, конечно, волновала Таньку, все допытывавшуюся у меня, собираюсь ли я выходить замуж, этот аспект моего бытия был мною задвинут даже не на второй, а на третий, пятый, десятый план. Обосновавшись в Англии, начав сотрудничество с «Юнайтед пресс», я получила наконец возможность делать то, о чем мечтала всю жизнь, с самого детства. Все мои фантазии, все вирши, написанные на последних страницах школьных тетрадок, перестали отныне быть дурацкой блажью, которую надо отринуть ради более важных дел. Именно это и стало теперь моим делом, моим главным делом. Я могла творить, не отвлекаясь на бытовые заботы, могла писать, уверенная, что то, что выйдет из-под моего пера, вскоре увидит свет, могла в любой момент сорваться куда-то за новыми писательскими впечатлениями. Это и было самым важным, самым захватывающим в моей жизни, самой жизнью.