– Так, сиди здесь, я сейчас принесу воды. А потом попробуем тебя поднять. Хорошо?
Эванс посмотрел на нее мутно и кивнул. Таня поднялась с пола, прошествовала в кухню, плеснула из фильтра воды в стакан. А вернувшись в прихожую, увидела, что Брендон сидит, привалившись спиной к стене и свесив руки между коленями.
– На, выпей, – она опустилась перед ним на корточки и протянула стакан.
Брендон взглянул на нее, почему-то скривился вдруг и заговорил, глядя поверх Таниной головы:
– Ты думаешь, я с жиру бешусь, да? Сволочь голливудская, не знает, куда деньги девать…
– Брендон, выпей воды, – настойчиво повторила Таня, но тот не слушал.
– Сегодня должны были снимать ту сцену – ну ты помнишь, где этот сраный Дженкинс танцует со своей дочкой вальс на школьном балу, – он вдруг вскинул руки и сжал ладонями лоб.
– И что? – спросила Таня.
До нее как-то не доходило, что в этом событии такого трагического.
– И гребаный Марвин, режиссер этот, стал мне говорить, что я вываливаюсь из кадра. «Двигайтесь поточнее», – так он мне сказал. Мне! Ты понимаешь? Я же… Я же в «Школе балета Эллисона» учился… А этот дебил будет мне объяснять…
– Я не знала… – в растерянности протянула Таня.
Нет, она читала, конечно, еще тогда, в России, о том, что Эванс с детства профессионально занимался балетом – да это и видно было по тому, как он танцевал на экране. И уже здесь, изучая биографию своего будущего клиента, она тоже натыкалась на какие-то упоминания о хореографическом прошлом Эванса. Но никакой подробной информации о том периоде жизни Брендона нигде не было, и сам он раньше ни разу об этом не говорил.
– Откуда бы тебе знать, – криво улыбнулся Эванс. – Никто не знает, не помнит… Я же бредил балетом, я хотел только танцевать – и ничего больше, – он снова запустил руки в волосы, сжал голову, между пальцев топорщились спутанные пряди. – Мне даже во сне снилось, как я танцую. Ты не понимаешь…
– Понимаю, – качнула головой Таня и положила ладонь Брендону на лоб.
Но тот, мотнув головой, скинул ее руку.
– Я так достал отца, что он, тупой фермер, крестьянин, который и постановки-то ни одной не видел, наскреб денег и отправил меня с матерью в Нью-Йорк. Я не верил, что поступлю – ну серьезно, после студии в нашем занюханном городишке – и такой уровень? Но поступил и даже стал любимым учеником преподавателя. Он на меня надышаться не мог – такой талантливый мальчик, будущая звезда мировых театров. Я тренировался по 12 часов в день, мне на все было плевать, один балет в голове. Ты знаешь, что меня Морис Бежар хотел взять в свою труппу? Он приезжал в Нью-Йорк на гастроли, видел меня на сцене и звал, лично звал меня к себе. Я мог бы… И все полетело к черту, все…