— С вами хочет познакомиться сосед. Он бывший рабочий, выиграл деньги в лотерею. Хозяин недоумевает:
— Он что, статусный человек, кинозвезда? Подумаешь, выиграл джек-пот, а мы должны его привечать в своем доме… Выскочка! Корзинку возьмите, поблагодарите. Мы тоже пошлем ему бутылку. И на этом все.
Он ткнулся в другие двери — не принимают его в эту компанию. И его друзья, с которыми он работал, рядом жил, не хотят с ним общаться. Ведь до его дома теперь ехать на поезде с двумя пересадками, он катается на «Феррари», а они — на полуразвалившихся старых машинах, он может себе позволить роскошный ресторан, а они отдыхают в местном пабе… Он приезжает к ним, они спрашивают, как дела, и слышат: живу в дорогом районе, езжу на «Феррари». И все, не о чем говорить, нет контакта… Итог этой истории печален: алкоголь, проблемы с законом, самоубийство. О чем же эта история? Ее герой стал несчастнейшим из людей, выиграв сумму, которую многие связывают с ощущением счастья. Деньги, которые избавляют от необходимости работать ради денег. Такой парадокс, подтверждающий недооцененность нижних осей и переоцененность верхних.
Понимаю, как я рискую, но все же скажу вам об этом — любовь как кирпичик в строении счастливой жизни тоже переоценена. У меня есть гипотеза, что любовь как источник счастья воспели люди, страдавшие от ее отсутствия. Поэты, художники, писатели. Довольно часто это были люди, не способные к отношениям, не умеющие любить и несчастные в любви. Разумеется, любовь виделась им тем чудом, которое сделает их счастливыми. И они воспевали это чувство и эти отношения со всем пафосом неудовлетворенности и со всей поэтичностью таланта.
Я этот эффект ощутил и на своем примере. Только дело касалось не любви, а армейской службы. Все два года жизни в казарме, мне казалось, что, демобилизовавшись, я буду невероятно, беспредельно счастлив — я смогу пойти, куда хочу, я смогу надеть гражданскую одежду, смогу есть что угодно, буду свободен абсолютно. Два года я грезил этим «дембелем». Мне жизнь за забором представлялась только в радужных тонах. Там были только солнечные дни, только веселье, только красивые девушки, только смех. Даже запахи в моих фантазиях о дембеле были только приятные.
А когда я вышел за ворота войсковой части, оказалось, что идти особо никуда не охота; нет желания пить вино, девушек не так много, как хотелось бы, а те, что есть, не настолько хороши, как виделось в грезах. Эйфория улетучилась, и как я ни старался ее в себе разжечь, мало что получалось. И первые дни после демобилизации я просто просидел дома, обзванивая друзей. На дворе был июнь, и у многих из них телефон молчал. Кто-то уехал на отдых, кто-то работает, кто-то переехал неведомо куда. А у тех, кого застал, полно своих дел и других занятий, кому-то не до меня, а кто-то меня и вовсе забыл. Я имел безграничную свободу, в том числе финансовую (попросил бы у родителей десять рублей — дали бы, не задумываясь, все-таки солдат из армии пришел).