Это было бдение. Где надо бдеть. В каком смысле — бдеть? Глядеть вокруг и быть настороже, угроза миновала, но впереди следующая?
Или бдеть — в смысле «не спать»?
Не спи, Джейни.
Балансируя тарелкой на ладони, она насадила на зубочистку кубики индейки, сложила их к картофельному салату и соленому огурцу для себя и сыру с ананасом для Ноа. В комнату битком набились незнакомые люди в темных костюмах и платьях. Люди, знавшие Томми. Все болтали — давно не виделись. Томми мертв уже который год — потрясение и печаль утратили новизну, преобразились, обратились внутрь.
У стола сгрудились подростки — вырядились в пиджачные пары, и им неловко. Они тоже не знали, куда деть свои тарелки. Тряско сжимали их в руках, забрасывая в рот громадные комья картофельного салата.
Мимо прошла Дениз, окликая то одного, то другого: «Спасибо, что пришли, спасибо, что пришли». Она словно пылала изнутри. Иначе не описать. Если подбирать слово, Джейни сказала бы, что это, наверное, горе. Но от Дениз глаз невозможно было отвести.
Всё вокруг словно замедлилось. Звяканье приборов, шепотки — все стихло, успокоилось. По гостиной текла река звука. Ноа с ящерицей на плече в дальнем углу болтал с Чарли, и высокий подросток склонял к нему голову. Солнце вонзалось в окна, рикошетило от волос Ноа. День жаркий, на их безмятежных лицах блестит пот, картофельный салат у Чарли в тарелке тошнотворно лоснится.
Ноа болтает с Чарли, что-то ему рассказывает — очередная история, которую Джейни так и не узнает. Капля в этом безбрежном океане.
Не спи, Джейни.
В голове всплыла Эмили Дикинсон:
Как детей примиряет с молнией Объяснений долгая цепь — Так Правда должна поражать не вдруг — Или каждый — будет слеп[51].
Жар тел в гостиной. Ноа в пятне света. Негде сесть, гостиная плывет, стены вырастают до небес…
Джейни присела на ковре. Поставила тарелку на колени.
Столько чужих. Старики обнимаются, качают головами. Подростки угрюмятся, смущаются. Андерсон стоит у стены, наблюдает. Дениз. Чарли. Ноа.
Здесь только Джейни не знала Томми — ну, и еще Андерсон.
И Ноа, конечно, а он… на самом деле… не… считается.
Из горла голодной мышью прыснул смешок. Выдрался и убежал. Джейни закрыла лицо руками.
Впрочем, ничего — это она не смеется. Это она плачет. Что доказывают слезы — вот они, на пенопластовой тарелке, капают на сырные кубики. А на поминках плакать нормально. Даже, наверное, полагается. Будем надеяться, люди решат, что она знала Томми. Что она, к примеру, учила его на пианино играть. Она же смахивает на учительницу музыки. Да? Ни единой ноты, правда, не сыграет. Наверное, стоит это исправить. Ноа научит ее играть тему из «Розовой пантеры»…