Рано утром поезд подошел к Ленинграду. Настроение у Жмакина было скверное, болела голова, и когда все вышли на перрон, то вдруг показалось, что ничего здесь хорошего нет, что не стоило так мучиться и что хорошего, конечно, никогда ничего не будет. Он шел вместе с летчиком. Летчик тащил два чемодана, и полное лицо его было восторженным. Жмакин предложил помочь. Они уже вышли на площадь.
— Да-а, город, — тянул летчик, — это городок!
Жмакин взял чемодан летчика, немного поотстал и на Старо-Невском вошел в знакомый проходной двор. Злоба и отчаяние переполняли его. «Рвань! — бормотал он, скользя по обмерзшим булыжникам. — Иди в авиацию!» Поднявшись на шестой этаж чужого дома и послушав, тихо ли, он одним движением открыл чемодан, выложил все вещи в узел, покрутился по переулкам и уже спокойно, валкой походочкой, дымя папироской, пошел в ночлежку на Стремянную.
Так рецидивист Жмакин Алексей, осужденный на пять лет по соответствующим статьям Уголовного Кодекса, прибыл в Ленинград ровно на четыре года и восемь месяцев раньше того срока, когда это могло бы произойти по закону.
Вернувшись из суда, Лапшин застал у себя в кабинете Окошкина, сконфуженного, словно бы ощипанного.
— Ну? — спросил Иван Михайлович. — Что у вас?
Василий принялся мямлить, испуганно и искоса вглядываясь в непроницаемое лицо Лапшина.
— Ты не ходи вокруг да около! — велел Лапшин. — Ты прямо говори. Не человек, а каша-размазня.
— Тамаркин проворовался! — сказал Василий. — Он в артели работал, там актировал моторы, перебирал их и через другую артель на черный рынок…
— Какой такой Тамаркин? — морщась, спросил Лапшин. Он уже знал, какой это Тамаркин, и от отвращения у него даже засосало под ложечкой, но Василий обязан был все сказать сам, и подробно.
— А тот, помните, ваш день рождения… Вот он был… Вы еще с ним беседовали. В отношении Мюнхена и…
— Я с ним беседовал в отношении Мюнхена? Да ты что, Окошкин?
— Нет, конечно, он ко мне пришел, я не отрицаю, Иван Михайлович, это тот самый, который тогда говорил, что и он и его мама были бы очень рады, если бы мы к ним пришли. Помните?
— И ты к ним пошел?
— То-то и счастье — не пошел. Однажды собрался, а вы меня тут задержали — я и не пошел. Ну, прямо как насквозь вы видели, прямо спасли меня, ведь это надо себе представить кошмар, который мог бы…
— Ладно! Дальше что было?
— Ну и проворовался. Ордер оформлен я на обыск, и на арест. Соучастников тут брали…
— Так я-то здесь при чем?
— Его сажать надо, — сказал Вася, — а мне как-то неловко. Может, вы кого другого пошлете?