Она часто бывала в этих краях, но не переставала удивляться, что люди здесь не запирают дверей. Ну разве что когда ложатся спать. А в остальное время любой может войти и выйти. Иногда люди оставались в живых. Иногда – нет.
Однако, поскольку дверь оставалась незапертой, напрашивался вывод, что Антуанетта Леметр еще не ложилась спать. И на ней была уличная одежда, а не домашняя.
– Вчера ее приглашали к Кларе Морроу на вечеринку, – вспомнил Бовуар. – Но она позвонила и сказала, что не сможет прийти.
Шарон Харрис подняла голову:
– Откуда вам это известно?
– Мы были на обеде у Клары.
– Вы ее знаете? – Доктор Харрис показала на тело.
– Не очень, – ответила Лакост. – Впрочем, знаю. В какое время Антуанетта звонила Кларе?
Бовуар задумался:
– Точно сказать не могу, но до начала трапезы. А за стол мы сели в половине восьмого.
– Клара не говорила, почему Антуанетта отказалась? – спросила Лакост.
– Нет. Правда, она предположила, что Антуанетта хотела побыть одна – переживала из-за истории с пьесой Флеминга. У ее партнера Брайана была назначена встреча в Монреале, – пояснил Бовуар доктору Харрис. – Что-то по его работе. Так что Антуанетта осталась одна.
– Наверное, это тот человек, что сейчас сидит в кухне, – сказала доктор Харрис. – Он ее и нашел.
Бовуар обратился к местному агенту, охранявшему дом:
– Это так?
– Да, сэр. Когда мы приехали, он был в соседнем доме, но мы попросили его перейти сюда. Он совершенно потрясен. Был ее conjoint[47].
– И что он вам сказал? – спросила Лакост.
– Почти ничего, – ответил агент. – Он и на ногах-то еле стоял.
Оба снова посмотрели на мертвую женщину.
Антуанетту они едва знали. Бовуар несколько раз видел ее с Брайаном в бистро, а один раз – на обеде у Гамашей.
«Гамаши, – подумал он. – Нужно им сказать».
Когда полицейский знаком с жертвой, это одновременно упрощает и усложняет следствие. Он знает кое-что о привычках убитой, о ее личности. Но с другой стороны, он исходит из уже сложившихся, предвзятых впечатлений.
Жан Ги принялся перебирать свои впечатления об Антуанетте и пришел к выводу, что относился к ней без симпатии.
Она была ребячливой, кокетливой, и это раздражало его. Она не вела себя как женщина, которой перевалило за сорок. Злоупотребляла косметикой, красила волосы в фиолетовый цвет, носила одежду не по возрасту – слишком в обтяжку и короткую. Бывала упрямой и любила командовать.
Бовуар снова взглянул на кровь на ковре, на слипшиеся волосы.
Но главное возражение у него вызывала не ее внешность, а тот факт, что она решила поставить пьесу, написанную серийным убийцей. Он подумал, что у ее убийцы могла быть такая же претензия к ней.