– Как выясняется, пьеса эта знаменита, – сказала Мирна. – Но не в том смысле, в каком мы надеялись. Ее написал Джон Флеминг.
Клара отрицательно покачала головой. Это имя ничего ей не говорило. Но все же ею овладело какое-то неясное чувство, довольно неприятное.
Мирна ждала.
Клара отвела взгляд, пытаясь вспомнить это имя. Этого человека. Джона Флеминга.
– Мы что, знакомы с ним? – спросила она.
Мирна помотала головой.
– Но мы его знаем?
Мирна кивнула.
И тогда Клара вспомнила. Заголовки. Телевизионную картинку: толпа фотографов, отталкивающих друг друга, чтобы сделать снимок маленького человека в аккуратном костюме, которого ведут в суд.
Как же настоящие монстры не похожи на кинематографических!
Джон Флеминг действительно был знаменит.
Рут закрыла последнюю страницу сценария и положила на стопку бумаги руку с набухшими венами.
Потом, приняв решение, она разожгла огонь в камине, взяла сценарий и какое-то время держала его над огнем, обжигающим ее тонкую кожу. Но все же не смогла сделать это.
– Оставайся здесь, – приказала она Розе, которая наблюдала за ней из своего фланелевого гнездышка.
Отыскав небольшую лопатку, Рут вышла во двор, опустилась на колени и принялась копать. Срезала траву и стала вгрызаться в почву, с трудом преодолевая каждый дюйм, словно земля знала о намерениях старухи и противилась им. Но Рут не сдавалась. Если бы она решила докопаться до твердой породы, то и тут бы не отступила. Наконец она достигла глубины, отвечающей ее целям.
Рут взяла рукопись и положила в ямку, потом засыпала землей, подгребая ее руками. Она уселась на пятки под темным небом и подумала, не произнести ли что-нибудь. Короткую молитву. Или проклятие?
Наконец она прошептала над перекопанной землей строки из собственного стихотворения:
Вот час настал,
и тьма накрыла свет,
и ничего другого нет;
остались лишь воспоминания…
Она поднялась на ноги, посмотрела вниз и подумала о том, что сделала. И о том, что сделал он.
Воспоминания о страхе[11].
Наверное, ей следовало сказать что-нибудь Арману. Но может, все и обойдется. Может быть, оно останется похороненным.
Рут вошла в дом и заперла за собой дверь.
– Наверное, я не буду участвовать в постановке, – сказал Габри.
Утренний наплыв посетителей в бистро сошел на нет, а клиенты, останавливавшиеся в его гостинице на выходные, уехали. Габри сидел в удобном кресле у эркерного окна в книжном магазине Мирны. Мирна сидела напротив него в своем насиженном кресле, которое за долгие годы успело принять ее обширные формы. Рядом с ней на полу стояла стопка книг, ожидающих, когда она наклеит на них ценники и поставит на полки.