Бовуар посмотрел на тестя, и у него закружилась голова.
– Бог мой, вы же не думаете…
Но по выражению лица Гамаша можно было понять, что именно об этом он и думает.
– Вы хотите освободить Флеминга? – с трудом выговорил Бовуар.
– Мы должны найти чертежи до выхода новостей. Наша проблема будет не в журналистах и не в любителях диковин. Все торговцы оружием, все наемники, все разведки, все террористические группы и коррумпированные диктаторы узнают о пушке. Эти люди не из числа неопытных авантюристов. Они умны, мотивированы и безжалостны. И они нахлынут сюда. Господи Исусе, ты понимаешь, что случится, если какой-нибудь торговец оружием опередит нас и первым найдет чертежи?
– Всё «если» да «если»! – прокричал в ответ Жан Ги. – Может, ничего такого и не случится. Но мы точно знаем, что случится, если выпустить Флеминга из чистилища. Он станет убивать. Снова и снова.
– Не рассказывай мне о том, что будет делать Флеминг. Ты понятия не имеешь, на что способен этот человек. А я знаю.
– Так скажите мне, бога ради. Что он сделал? На что он способен?
– Он создал Вавилонскую блудницу! – выкрикнул Гамаш.
– Гравировку? Да знаю я!
– Да нет, настоящую! Из своих жертв!
Бовуар отшатнулся. Сделал шаг назад от Гамаша. От слов, которые тот произнес, и от образа, который возник перед его мысленным взором. Образа того, что совершил Флеминг. Того вселенского ужаса, из-за которого процесс закрыли от общества.
– А-а-а-а-а, – вырвалось у Бовуара на выдохе, словно его душа съежилась и вместе с воздухом вышла из тела. – И дети?
– Все. Все семь жертв, – сказал Гамаш и снова согнулся, уперев руки в колени.
Бовуар рухнул на колени. Он смотрел на Гамаша, который пытался перевести дыхание. Груз, который нес на своих плечах этот человек, нельзя было вообразить. Ходили слухи о какой-то записи. Гамаш стоял в том зале судебных заседаний, вбирая в себя то, чего не должны были знать другие граждане. Ради всех пожертвовали несколькими.
Гамаш неуверенно выпрямился и наконец встал во весь рост. В нем чувствовалась решимость.
– Если бы был какой-то другой способ, Жан Ги…
– Его нельзя выпускать. Я вас прошу. – Бовуар, все еще стоявший на коленях, поднял руки к Гамашу. – Никакой пользы не будет. Вполне возможно, что он лгал вам. Может, он и не знает, где чертежи. – Бовуар вскочил на ноги, переполненный злостью. – Вы находились слишком близко от него и не видели. Он играл с вами, морочил вам голову.
– Ты думаешь, я не знаю? – прокричал Гамаш. – Не знаю, что он, вероятно, лгал? И даже если ему известно, где чертежи, то нам он почти наверняка не скажет. Я все знаю.