– Тогда зачем же идти на такой риск? Зачем даже рассматривать такую возможность?
– Что случится, если мы оставим Флеминга в тюрьме, а чертежи найдет другой торговец оружием?
Он уставился на Бовуара, бросая ему вызов. Побуждая встать на то место, на котором стоял сам Гамаш. На всех ветрах.
Они стояли, разделенные несколькими шагами, и смотрели друг на друга.
– Ты думаешь, я хочу освобождать Флеминга? – прорычал Гамаш. – Хочу привести его в Три Сосны? Да у меня от одной только мысли о нем вся душа переворачивается. Но видимо, у нас нет выбора. Флеминг, возможно, не скажет нам, где хранятся чертежи. И у него появится возможность бежать. Но я не знаю, где находятся чертежи. И ты не знаешь. Господь свидетель, чего я только не предпринимал, чтобы их найти!
– И Флеминг, возможно, тоже ничего не знает. Он готов врать что угодно, лишь бы выбраться оттуда.
– Но не исключено. Не исключено, что и знает. Возможно, он наша единственная надежда.
Бовуар в ужасе посмотрел на Гамаша:
– Вы возлагаете надежды на это существо. Что, если следующие жизни, которые он заберет, будут жизнями мадам Гамаш, или Анни, или ваших внучек? Вы и в этом случае будете сохранять такую же беспечность?
– Беспечность? Ты думаешь, я беспечный? Если чертежи найдем не мы, ты хоть представляешь, сколько жен и мужей, детей и внуков погибнут? Десятки тысяч. А может, и сотни. Никто не будет в безопасности!
Это было несоразмерное уравнение, и Гамаш выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Ему приходилось всерьез обдумывать возможность пособничества убийце ради большего блага.
Мэри Фрейзер ошибалась, давая характеристику Гамашу. Он делал трудный выбор прежде и не отказывался от этого теперь. Пойти на возможную гибель нескольких человек ради спасения многих. Эти решения разрывали на части его душу, и он отполз в Три Сосны, чтобы исцелиться. Но, как выяснилось, не для того, чтобы спрятаться.
Бовуар открыл рот, тяжело дыша и глядя, как загнанная лошадь.
– Анни беременна, Арман.
Потребовалось несколько мгновений, прежде чем эти слова проникли сквозь оборону Гамаша, сквозь охватившую его панику. Но потом плечи его опустились, лицо смягчилось.
И он все понял.
– Боже мой, – прошептал он.
Быстрыми, широкими шагами он преодолел расстояние между ними и обнял Жана Ги, прижал к себе рыдающего зятя.
– Мы найдем чертежи, – повторял он снова и снова, пока Жан Ги не успокоился. – Мы их найдем.
Хотя он и не знал как.
Остальную часть дороги за рулем сидел Арман, давая Жану Ги возможность отдохнуть и поговорить об ожидаемом ребенке. И об Анни.