Он понимал их чувство, потому что его и самого выбросило на берег. Здесь.
Жан Ги открыл глаза и выпрямился.
Арман Гамаш смотрел из окна бистро на гостиницу. Габри шепнул ему, что застукал Делорма и Фрейзер в библиотеке с пьесой Флеминга.
– Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь читал так, как она, – сказал он. – Она вся сосредоточилась, а он вел себя, как ее сторожевая собака. Питбуль.
– Шон Делорм? – удивился Гамаш.
– Я знаю, – ответил Габри. – Поэтому я и решил сказать вам. Он вовсе не обрадовался, когда я их увидел.
Гамаш остро чувствовал, как движутся стрелки на часах у него за спиной, тикают. Чувствовал Майкла Розенблатта в углу. Загнанного в угол.
Кто-то сказал агентам КСРБ о важности пьесы, и Гамаш догадывался кто.
Он обвел взглядом деревню и усилием воли прогнал все посторонние мысли, снова услышал голоса чтецов пьесы Флеминга. Арман стоял почти недвижимо у окна, сцепив руки за спиной и закрыв глаза.
– Господи Исусе, – прошептал он через пару минут. – Не может быть.
Мэри Фрейзер оторвалась от рукописи. Кровь отхлынула от ее лица, потом щеки снова покраснели.
Она была на грани обморока, голова у нее кружилась.
– Что? – спросил Делорм.
– Господи, – пробормотала она. – Я идиотка.
Она сняла рукопись с колен, словно собираясь предложить ее Делорму, но оставила в своей руке.
– Флеминг был здесь, в деревне.
– Нам это известно, – сказал Делорм.
– Действие пьесы происходит здесь, – возбужденно проговорила она. – Мы упустили из виду, что Три Сосны изменились. Не сильно, но достаточно, чтобы не сразу заметить, что он имел в виду.
Когда зазвонил телефон, Жан Ги потянулся к трубке. Прежде чем он сказал «Allô», раздался голос Гамаша:
– Действие пьесы происходит в Трех Соснах.
– Я сам только что это понял, – сказал Жан Ги. – Когда сюда приезжал Флеминг, гостиница была пансионом. Туда Флеминг и поселил своих героев. Но что дальше? Мы по-прежнему не знаем, где находятся чертежи. Никто в пьесе ничего не терял.
– Верно. Но все персонажи искали что-то и заходили в одно и то же место в надежде найти то, что им надо. Ты помнишь?
– Молоко, – сказал Бовуар. – Магазин хозтоваров.
– Это нынешнее бистро.
– Я сейчас буду.
Гамаш отвел Оливье и Габри в сторону, прекрасно понимая, что за ними наблюдает Розенблатт. Впрочем, теперь это уже не имело значения. «Теперь» уже истекло.
До шести оставалось двадцать минут.
– Когда вы приехали сюда, в здании нынешней гостиницы располагался пансион, верно?
Габри и Оливье кивнули, внимательно слушая с ощущением важности момента.
– А здесь был хозяйственный магазин?
– Oui, – ответил Оливье.