– Ну, все зависит от того, где вы живете, – сказала Лакост. Она села, указав профессору на стул напротив нее. – Прежде чем мы отправимся в лес, я должна сказать вам кое-что. Место, где обнаружена пушка, – это еще и место преступления. Там убили мальчика. Мы подозреваем, что его убили потому, что он нашел пушку. Кому-то требовалось сохранить ее местонахождение в тайне.
– Я сожалею, – сказал профессор, неохотно садясь.
Ему не терпелось поскорее отправиться в лес.
– Но вы, кажется, не удивлены, – заметила Лакост, внимательно глядя на него.
– Если пушка, о которой вы говорите, окажется тем, что я думаю, то это не первая смерть, связанная с ней.
– Не хотите же вы сказать, что она прóклятая, – возразила Изабель Лакост.
– Не в большей степени, чем любая другая пушка.
«Впрочем, – подумал он, – может, и чуть в большей». Для пушки, которая ни разу не стреляла, она стала виновницей поразительного количества смертей. И смерть мальчика лишь самая поздняя в этом ряду, но, возможно, не последняя.
– Так что же мы нашли? – спросила она.
– Прежде чем что-то утверждать, я должен ее увидеть, – сказал он.
– Но у вас уже есть предположения?
В сводчатом окне профессор Розенблатт заметил человека лет шестидесяти, шедшего по каменному мосту к зданию старого вокзала. Человек был высокий и скорее плотный, чем полный. На нем была шапка, свободные брюки, резиновые сапоги и теплая прорезиненная куртка – как раз для прохладного сентябрьского утра.
Человек показался ему знакомым.
Изабель Лакост повернула голову, чтобы взглянуть, на кого с таким вниманием смотрит профессор.
– Это месье Гамаш, – сказала она.
Гамаш, подумал Розенблатт. Старший инспектор Гамаш. Из Квебекской полиции.
Да, он узнал его. По телевизионным новостям.
Глядя на человека, приближающегося уверенной, решительной походкой, Розенблатт подумал, что Гамаш не более в отставке, чем он сам.
Они прошли по лесу, ориентируясь по ярко-желтым полицейским лентам, привязанным к деревьям. Словно по хлебным крошкам, ведущим к большой пушке бабушки.
Профессор Розенблатт редко бывал в лесу. Или в полях. Или на озерах. Или вообще на природе. Они прошли всего ничего, а он уже чувствовал усталость. Поскользнулся на поросшем мхом камне и ухватился за ствол дерева, чтобы не упасть.
– Все в порядке? – спросил Гамаш, протягивая профессору руку и в очередной раз поднимая его портфель.
Он уже предлагал Розенблатту понести портфель, но профессор вежливо, хотя и твердо отказался и снова взял портфель у Гамаша.
Их продвижение по лесу превратилось в своеобразный танец, в котором профессор обнимал одно дерево за другим, словно пьяный на танцевальной площадке.