Они сидели, грея руки о кружки горячего, бодрящего чая, а на столике стояли тарелки с печеньем «мадлен», купленным Арманом в пекарне Сары, мимо которой они проходили.
– То, что вы нашли, – начал профессор Розенблатт, – называется «Проект „Вавилон“». Когда мы утром говорили с вами по телефону и вы описали найденное орудие, я вам даже не поверил. «Проект „Вавилон“» – это такая байка, которой физики пугали друг друга. Это сказка братьев Гримм для ученых.
Он глубоко вздохнул и попытался скрыть беспокойство, съев еще одно печенье. Но дрожащая рука выдала его.
Гамаш не мог определить, чем вызвана эта дрожь – страхом или возбуждением.
– Вы нашли то, что называется суперорудием. Причем единственным в своем роде. В сообществе оружейников «Проект „Вавилон“» – нечто вроде легенды. Долгие годы ходили слухи, что такое орудие создано. Некоторые люди пытались его найти, но сдались. Со временем разговоры о суперорудии стихли.
– Когда вы увидели его, то прошептали: «Он не мог». Кого вы имели в виду? – спросил Гамаш.
Он наклонился вперед, уперев локти в колени и сложив свои большие руки так, что они образовали перед ним некое подобие корабельного носа, рассекающего морские волны.
– Я имел в виду Джеральда Булла, – ответил Розенблатт, явно ожидая какой-то реакции, может быть вздоха.
Но не увидел ничего, кроме напряженного внимания.
– Вы не слышали про Джеральда Булла? – спросил Розенблатт, переводя взгляд с одного лица на другое.
Все отрицательно покачали головой.
– «Взгляните на мои деянья и дрожите!»[28] – продекламировал Розенблатт, кладя на стол свой потертый кожаный портфель.
– Только не это, – простонал Бовуар. – Теперь у нас двое таких.
– Это «Озимандия», – сказал Гамаш, глядя на Бовуара с отчаянием. – Профессор цитирует один из сонетов Шелли…
– Конечно, он цитирует.
– …в котором говорится о высокомерии, о гордыне. О царе, который думал, что созданное им простоит тысячелетия, но от него осталась лишь разбитая статуя в пустыне.
– И все-таки он стал бессмертным, – заметил Розенблатт. – Но не из-за его деяний, а благодаря стихотворению.
Бовуар хотел было ввернуть что-то хитроумное, но решил промолчать. И задумался.
– Кто такой Джеральд Булл? – спросил он после паузы.
Профессор Розенблатт расстегнул портфель, перебрал его содержимое и вытащил какие-то бумаги.
– Я нашел это в своем архиве после нашего разговора. Подумал, что может пригодиться.
Он положил на кофейный столик бумаги, скрепленные степлером.
– Вот он, доктор Булл.
Изабель Лакост взяла пожелтелые от времени машинописные листы. В пачке лежала и зернистая черно-белая фотография человека в костюме, с узким галстуком. У него был обиженный вид.