– Нет, это Клара Морроу.
– Художница?
– Да.
– Я был на ее выставке в Музее современного искусства в Монреале. – Профессор прищурился. – Постойте, ведь это мадам Морроу написала портрет Рут Зардо? В виде постаревшей и хрупкой Богородицы? С таким отталкивающим лицом?
– Все верно.
Профессор Розенблатт окинул взглядом других посетителей бистро. Увидел удобные кресла в приветливом зале с балками под потолком. Посмотрел в сторону книжного магазина, в другую сторону – на пекарню, выпекавшую печенье «мадлен» со вкусом детства.
Потом он посмотрел в окно на старые, надежные дома и три высокие сосны, стражами стоявшие на деревенском лугу. И на Рут Зардо, которая разделяла столик и еду с Кларой Морроу.
– Что здесь за место такое? – спросил он почти шепотом. – Почему Джеральд Булл выбрал из всех именно это?
– Один из тех вопросов, которые я хотел задать вам, профессор, – сказал Бовуар.
– Salut, Жан Ги, – пробормотал Оливье, подойдя к столику с блокнотом и карандашом. – Bonjour, – сказал он профессору.
– Оливье, познакомься: это профессор Розенблатт. Он помогает нашему расследованию.
– Правда?
– Кажется, я говорил с вашим партнером Габри, – сказал Розенблатт. – Я снял номер в гостинице.
– Замечательно. Значит, будем еще встречаться.
Оливье ждал в надежде получить какую-нибудь информацию. Но услышал только заказ.
После трудной борьбы с самим собой Жан Ги заказал морские гребешки, приготовленные на открытом огне, и теплый грушевый салат. Он обещал Анни, что будет питаться с умом.
– Возможно, Джеральда Булла привели сюда кармические соображения, – сказал Розенблатт, когда ушел Оливье. – Инь и ян. Две половинки целого, – добавил он, увидев, как поморщился его собеседник.
– Да нет, я понимаю, что такое карма, но вы же не верите в такие вещи, правда?
– Вы считаете, что если я ученый, то у меня нет веры? – спросил Розенблатт. – Вы будете удивлены, узнав, сколько физиков верят в Бога.
– А вы?
– Я верю, что каждое действие встречает противодействие. А что иначе означает инь и ян? Рай и ад. Мирная деревенька, где хорошо думается, и страшная машина для убийства под боком.
– Куда же еще идти дьяволу, если не в рай? – заметил Бовуар.
– Куда же еще идти Богу, если не в ад? – парировал Розенблатт.
Пожилой человек поднял руки в старческих пятнах и изобразил с их помощью весы.
Равновесие.
– Merci, patron, – сказал Жан Ги, откинувшись назад, чтобы дать Оливье возможность поставить тарелку.
Гребешки были большие и сочные, зажаренные до золотистого цвета. Они лежали на зерновой подложке со свежими травами, жареными кедровыми орешками и козьим сыром рядом с теплым жареным яблоком. Жан Ги хотел было спросить о грушевом салате, но его отвлек клубный сэндвич с беконом и тонкими ломтиками картофеля фри, поставленный перед профессором.