— Зимы? — воскликнул Шереметев. — До зимы мы всю Неву пройдем! Статочно ли из-за такой фортеции до зимы стоять!
— А солдат не жаль?
— От болезней хуже бы перемерли.
— Я пойду, государь, — повторил Меншиков.
Петр кивнул.
Меншиков быстро собрал новых охотников и двинулся на помощь. Войска оживились.
Бой длился уже тринадцать часов. И вдруг в самом разгаре боя пушечный рев замолк и на крепостной стене раздался редкий барабанный бой.
— Шамад бьют! — закричали в наших рядах, — прекращай бой.
— Виват! Шамад!
С того берега от батареи царя тоже раздался барабанный треск.
Бой кончился. На стене крепости взвился белый флаг, и из нее вышел молодой офицер в сопровождении барабанщика.
Голицын встретил его среди своих утомленных солдат.
— Вы сражались, как волки, — сказал он.
Поручик улыбнулся.
— Но вы сломали нам зубы. Где можно видеть фельдмаршала?
Голицын проводил его до лодки, а Ментиков вызвался проводить к фельдмаршалу.
Утомленные солдаты тут же, под стенами крепости сделали привал. Вскоре запылали костры, и стали варить пищу; раздались песни.
Фатеев и Савелов вышли к берегу реки. Савелов произнес:
— На самую стену я влезал, двоих подле меня убили, а мне нет смерти.
— А на что тебе умирать?
— Ах, я не могу жить, не зная, что с Катей!
— Так теперь узнаешь; она ведь в этих краях.
Савелов только вздохнул.
Вдруг они оба вздрогнули и остановились. До их слуха донесся словно бы вой.
— Что это? — воскликнул Савелов.
— Пойдем, посмотрим, — сказал Фатеев, и они оба побежали на доносившийся крик и скоро натолкнулись на Матусовых.
Степан лежал неподвижно, а к его груди припал огромный Семен и выл, причитая: «Степушка, очнись!» Но Степушка уже похолодел и на крик своего брата: «Вот так фортеция!» — не мог бы ответить богатырским раскатом смеха.
Савелов и Фатеев склонились над Матусовым и окликнули его.
Он поднял на них отуманенный взгляд и жалостно сказал:
— Убили!
— Убили! — грубо произнес, вытирая слезы, Фатеев. — А ты реветь? Теперь за него надо десять кургузых убить, а не причитать.
— Десять! — закричал Семен, словно очнувшись и сжимая кулаки. — Да я в тридцать клянусь! Тридцать забью, и все мало будет. Степушка, это им отрыгнется, — сказал он мертвому брату и поднялся с земли.
Петр составил ответ, который от лица Шереметева и был передан коменданту крепости. Весь гарнизон с больными и ранеными отпускался в Канцы. Коменданту, офицерам и солдатам с их женами и детьми дозволялось выступить из крепости с музыкой, распущенными знаменами и пушками, в вооружении, с порохом и пулями во рту.
Комендант принял условия и сдал крепость. Наши войска заняли караулы. Шведы выпросили три дня срока для приготовления к оставлению крепости.