Действительно, его можно было понять. Незваный гость хуже татарина. Однако Васимине просто так, без причины, не объявился бы, поэтому Артемьев несколько сбавил пыл.
— Между прочим, ты здесь не живешь, — сказал майор, — это раз. А то, что есть тема для разговора — это два. Давай-ка присядем, в ногах правды нет.
— Что-то произошло, Рафу? Это наверняка. Иначе бы тебя здесь не стояло.
— Верно мыслишь, — сказал майор и опустился на диван. Посидев с минуту, он, не выпуская оружия, схватился за голову. М-да, подумал Полковник, крепко же его приложили недобрые вести.
— Я говорил, что проблемы наклюнулись? Так вот, Сабуро пропал.
— Заместитель твой? — спросил Артемьев. — Терасима, кажется, и если мне память не изменяет, то он хорунжий.
— Да. Я ему давал задание, а он не вернулся. На связь также не выходил. Сабуро так не поступал никогда, парень он головастый. Ясное дело, что такие фокусы неспроста.
— Может, на дно залег?
— Нет, — ответил Васимине.
— Тогда мы под колпаком?
— Возможно, но тоже нет.
— Так-так-так, — задумчиво протянул Артемьев. — Остается один вариант: кто-то копает компромат на Мормона или что-нибудь подобное. А кто у нас спец по подкопам?
— Крот, — проговорил майор, — но найти его — задача нетривиальная. И Терасима мне в этом помогал. Если так, то его за это могли и кокнуть…
— Запросто. — Полковник положил пистолет на стол. — А что ты у меня искал?
— Я не искал, я забирал. Оперативные разработки моего заместителя; он их сюда принес.
«И без моего ведома… Красота!» — проворчал Артемьев. Васимине закурил и, кисло усмехнувшись, сказал: «Да не злись ты…» И оба пустились в изучение бумаг…
Пока обескровленная армия Роммеля вела тяжелые бои с войсками Окинлека на эль-аламейнской земле, горстка «верных сынов» Великого Рейха с одним погоном на правом плече хаотично загружала грузовые автомобили документами, сейфами, папками и прочим нужным барахлом, выносимым из бункера. Усиливающийся раскатистый грохот взрывов и орудийных выстрелов придавал им прыть и сноровку, однако рота унтерштурмфюрера Шнайдера все равно не успевала эвакуировать всю документацию исследовательского центра.
Страх за свою шкуру уже давно точил душу ярого нациста Ганса Шнайдера, и подгоняемый собственным больным воображением и слухами, что англичане делают с пленными эсэсовцами, он орал на своих подчиненных, которые и так держались на честном слове. А бояться ему было чего: если он попадет в лапы островитян и о нем будут наведены справки, то о легкой и безболезненной смерти придется долго мечтать, проклиная выбор своего жизненного пути.