— Хорошо, госпожа. Дом этот и мебель будут в сохранности. Когда вернетесь, все будет в порядке. Как вы себя чувствуете?
Жена Мусы вздыхает.
— Как и любая женщина, которая теряет мужа. Ну сами посудите, в каком я теперь положении.
Ранта трет лоб, мучительно подыскивая слова, чтобы успокоить ее. На минуту воцаряется молчание. Из соседней комнаты выходит Иренг. Взглянув на нее, жена Мусы продолжает:
— Спросите вашу жену, что она будет чувствовать, если когда-нибудь с вами случится то, что случилось с моим мужем… Нет, нет, это не угроза.
Ранта окидывает ее взглядом и говорит:
— Конечно, я понимаю, что это не угроза. Ну и что же вы сейчас думаете о своем муже?
Она неуверенно отвечает:
— Конечно, если он состоит в банде дарульисламовцев, его надо арестовать. Но не забывайте, что он все же мой муж.
— Вот именно, поэтому я и спрашиваю: вы одобряете, что ваш муж связался с дарульисламовцами?
Она минуту колеблется, затем отвечает:
— Если бы я знала раньше, может быть, мне удалось бы не допустить этого. Я думаю, среди хороших людей нет таких, которые не проклинали бы Дар-уль-Ислама. Но, пак староста, не забывайте, что каждая жена обязана защищать своего мужа и помогать ему.
— Это все так. Ну, а что вы думаете о поведении вашего мужа в последнее время?
— Да, пак староста, он избил меня. Настоящий мужчина не будет так обращаться со своей женой. Но, может быть, это случилось потому, что я тоже была не совсем права. Ведь до этого он относился ко мне хорошо.
— Мне кажется, он не так хорош, как вы думаете.
— Ах, пак староста, я не знаю, что он делал вне дома.
— Вот это я и хочу вам разъяснить, рассказать, откуда у него все это богатство:
— Но ведь оно ему досталось по наследству. Разве не так?
— Конечно, нет. Мы знаем господина Мусу. Он был таким же бедняком, как и все мы здесь. При японцах он стал вербовщиком в трудовые отряды. Всех, кого он вербовал, он заставлял приложить палец к бумаге. А потом оказывалось, что этим они подписали бумагу о передаче ему своей земли. Вот так он превратился в помещика. И сам стал называть себя «господином». Но это еще не все. Он заставлял бедняков, таких, как я, воровать.
— Воровать? Это правда?
— Правда. Вы и сами, наверное, помните, как меня били на веранде этого дома.
— За что?
— Ни за что — воровать заставляли.
— Что воровать?
— Что? Семена каучука, чая.
Жена Мусы удивленно смотрит на Ранту, качает головой.
— Не может быть.
— А я и не заставляю вас верить.
— Но за что же все-таки вас били здесь, на веранде?
— Об этом его спросите. Когда я принес ему краденые семена, он обвинил меня в том, что я украл их у него.