Стараясь не думать о том, что он наблюдает, Айра сцепила зубы и послушно принялась за разминку, довольно уверенно повторяя все то, что так настойчиво требовал от нее Бриер.
Сперва потянуть суставы, раскрутить, разогреть. Потом — поясницу, шею, ноги и руки. Затем принять одну стойку… лучше всего «всадника»… присесть как можно ниже на расставленных в стороны ногах, вытянуть вперед руки и плавно начать движение, постепенно перетекая из одного положения в другое. Стать водой, стать подвижной ртутью, ощутить в теле приятную истому…
Болезненный удар по бедру стал для нее полной неожиданностью.
Айра охнула, покачнулась и едва не упала, потому что правая нога онемела до самого паха.
— Ниже, — властно потребовал маг, отводя в сторону невесть откуда взявшуюся длинную палку, и девушка с дрожью подчинилась. — Еще ниже! Так, чтобы бедро было параллельно полу!
Айра, с трудом дыша от боли, сделала, как он велел. Потом почувствовала, как напрягся сидящий на шее Кер, и мстительно подумала, что было бы неплохо, если бы малыш стал уже достаточно силен, чтобы…
— Нет, — внезапно отступил маг и указал палкой на встопорщившего шерсть крыса. — Ты — в сторону. Ты ей мешаешь.
Айра на секунду прикрыла глаза, чтобы не выдать себя, запоздало вспомнила, что решила поберечь друга от этого чудовища. Глубоко вдохнула, стараясь успокоиться и мысленно успокаивая Кера, а потом подняла руки, осторожно сняла его на пол и тихо велела:
— Ступай.
«Пожалуйста, малыш, ступай. Сейчас еще нельзя: ты слишком слаб».
Крыс тут же сжался в комок и жалобно пискнул.
— Иди, — приказала Айра, старательно сдерживая гнев. — Пожалуйста, Кер. Ты мне мешаешь.
Викран дер Соллен молча указал на стойку с оружием, которую мог видеть с любой точки зала и от которой недовольный зверь просто не успел бы незаметно напасть. Внимательно проследил за тем, как сердито сопящий крыс взобрался на самый верх, после чего удовлетворенно кивнул и снова повернулся к ученице.
— Продолжай.
Айра, тщательно считая про себя вдохи и выдохи, послушно продолжила, стараясь вспомнить и поймать тот таинственный ритм, которому ее пытался обучить Бриер. Это должно было быть неподвластное внешним бурям состояние покоя. Умиротворение. Как нерушимая скала, о которую разбиваются волны ярости. Как неподвижный утес, которому нет дела до суетящихся вокруг него чаек. Как прозрачное небо. Как высокое солнце. Как свободный ветер в вышине или бескрайнее море, в котором никогда не бывает бурь.
Она старалась. Действительно старалась припомнить все, о чем ей говорили. Старалась правильно дышать, не думать о постороннем. Быть плавной и текучей, как вода, подвижной и гибкой, как ласка. Почувствовать, как тянутся мышцы и гнется тело, подчиняясь твердой воле и мерному ритму биения ее сердца. Но это было трудно. Дьявольски трудно, когда то и дело рывком сдвигают ногу или чувствительным ударом заставляют неметь руку до самого плеча. Когда над ухом то и дело раздается ровный бесстрастный голос, требующий прогнуться дальше или присесть ниже. То слева, то справа слышатся звуки чужих шагов, а на прикрытые веки ложится густая тень, от которой уже не знаешь, что ждать — то ли пройдет мимо, то ли снова ударит.