Его окружили, наклоняясь, заглядывали в лицо.
– Дун, ты чего, заболел?
– Стряслось что-нибудь?
– Боже мой! – воскликнул Дун. Он потряс головой, дабы найти в себе силы говорить. – Боже мой, – наконец произнес он, – поистине у нее голос, как у ангела.
– Какой еще ангел?
– Который вон там, – Дун кивнул.
Головы повернулись, уставившись на пустой серебристый экран.
– Ты имеешь в виду Дину Дурбин?
Дун всхлипнул:
– Вернулся родной, исчезнувший голос моей бабушки…
– Задница твоей бабушки! – зло проговорил Тимулти. – У нее никогда не было такого голоса!
– А кто это может знать, кроме меня? – Дун высморкался и вытер глаза.
– Уж не хочешь ли ты заявить, будто из-за девчушки Дурбин ты отказался от спринта?
– Именно, – ответил Дун. – Именно. Знаешь, было бы святотатством выскакивать из кинотеатра после такого пения. Это то же самое, что прыгнуть через алтарь во время венчания или танцевать вальс на похоронах.
– Ты, по крайней мере, мог бы предупредить нас, что соревнования не будет. – Тимулти свирепо поглядел на него.
– Как? Это обрушилось на меня, словно божественный недуг. Особенно та последняя песня, которую она пела, «Прекрасный остров Инишфри», правда ведь, Кланнери?
– А еще что она пела? – поинтересовался Фогарти.
– Что еще пела?! – заорал Тимулти. – Он пять минут назад лишил нас половины дневного заработка, а ты спрашиваешь, что она там еще пела! Убирайся отсюда!
– Деньги, конечно, вращают мир, – согласился Дун, – но именно музыка уменьшает трение.
– Что здесь происходит? – раздался голос откуда-то сверху. С балкона свесился человек, попыхивая сигаретой. – Что за шум?
– Это киномеханик, – прошептал Тимулти и громко сказал: – Привет, Фил, дорогой мой! Это мы, команда! У нас тут возникла небольшая проблема, Фил, этического характера, если не сказать эстетического. Вот мы и подумали, а не смог бы ты еще разок прокрутить гимн?
– Прокрутить еще разок?
Выигравшие зашумели, начали галдеть и толкаться локтями.
– Отличная идея, – поддержал Дун.
– Еще бы, – хитро проговорил Тимулти. – А то нашего Дуна божественная сила вывела из строя.
– Древняя киношка 1937 года совершенно подкосила его, – уточнил Фогарти.
– Так что справедливо было бы… – Тут Тимулти невозмутимо посмотрел ввысь. – Фил, дружок, а последний ролик фильма с Диной Дурбин все еще здесь?
– Где ж ему быть, в женском туалете, что ли? – ответил Фил, покуривая.
– Ну ты и остряк! Так вот, Фил, как думаешь, нельзя ли опять вставить его в проектор и снова показать нам «КОНЕЦ ФИЛЬМА»?
– Вам всем этого хочется? – спросил Фил.
Наступил трудный момент принятия решения. Однако мысль еще об одном забеге была слишком соблазнительна, чтобы от нее отказаться, хотя приходилось рисковать уже выигранными деньгами. Присутствующие медленно закивали.