Сказать по правде, флаг Черного Корсара меня совсем не впечатлил. По логике вещей, он должен быть черным. Ну, можно еще выткать на нем золотом какой-нибудь девиз. «Топи их всех», например, или «Мертвецам деньги ни к чему». Или совсем уж загадочный, как придуманное Головешкой название корабля «Исдичаз язведа», смысл которого можно интерпретировать в зависимости от желания и настроения. Этот же был пестрым и ярким, как перья Головешкиных попугаев. В нем соединились все мыслимые и даже немыслимые цвета.
– У Черного Корсара действительно такой флаг? – поинтересовался я у Алавира.
– Именно. И что, он вам не нравится?
– Нет. – И я был категоричен. – Тут афоризм про чувство меры подходит куда больше, чем в случае с виконтом и бумагой.
Алавир неожиданно насупился, как будто я задел его за живое.
– Пойду подготовлю все к тому, чтобы выкинуть это барахло за борт, – сказал он.
– Оставьте с десяток листов меди на всякий случай.
– Хорошо, капитан.
– Лео, твоей расточительности иногда я поражаюсь до глубины души! – заявил Головешка, едва только Алавир спустился с мостика.
– И что тебе больше жалко, бумагу или жесть?
– Я совсем не о них, – поморщился он.
– И о чем тогда?
– Вот о чем. Зачем ты им сказал, что они могут забрать себе нашу долю из той добычи, которую награбят по пути на Терессу? – И Тед подбородком указал на отдаляющиеся от нас корабли.
– Им еще надо суметь хоть что-то награбить.
– Ну а вдруг они встретят груженный золотом купеческий караван?
– Все награбленное ими золото будет полностью им и принадлежать, поскольку они же его и награбили.
– Вот и я о том же, – печально вздохнул Головешка. – Не думаешь о себе, так хотя бы о своих людях подумай. Они-то почему должны страдать?
– Иди лучше помоги выкинуть все за борт, страдалец, – отправил я его на палубу, где уже вовсю кипела разгрузка.
– Быстро у нее получается, – сказал я Рейчел, глядя на Мэри, которая ходила по палубе взад-вперед, безуспешно пытаясь обратить на себя внимание Головешки.
Теодор, как это частенько с ним бывает, перехитрил самого себя. Он, по возможности отлынивавший от любого занятия, связанного с физическим трудом, пристроился к разгрузке бумаги, решив, что выкидывать ее будет легче. И просчитался. Медные листы выбрасывали за борт, взявшись за каждый из них вчетвером, в то время как пачки бумаги – поодиночке. Головешка быстро выбился из сил, но для того чтобы устраниться, нужна была веская причина, которую ему все не удавалось найти. И потому он то и дело поглядывал на мостик в надежде, что я его позову. Но я был безжалостен: нечего отлынивать, когда на корабле аврал!