Йормунганд видел Гладсшейн во второй раз. Первый был, когда их семья въехала в ворота. Тогда он устал и хотел скорее поглядеть на знаменитого князя и на сердце Гладсшейна — замок на холме. И не заметил ни широкой площади с постаментом посередине, где казнили преступников и откуда зачитывали приказы. Не видел и башенки Дочерей. Из замка можно разглядеть лишь шпиль устремленный в небо. Покрытая белой известкой, вблизи она показалась и грязнее и величественнее.
Йормунганд с интересом смотрел на товары, яростно навязываемые лавочниками проходящим зевакам. Особенных чудес не предлагали, но Йормунганд глянул и на железные кинжалы и на длинные посохи, и на всякие травы и безделушки для заклинательниц. Он смотрел на лица людей, выглядевших иначе, чем в его родном городе, чем, даже, в чертогах, откуда он не выходил со дня прибытия.
Гарриетт не мешал ему вертеть головой и осматриваться. Ему все эти деревянные, иногда каменные, дома с неизменными цветами во мизерных двориках и на окнах прискучили уже так же, как и крестьянские хижины вокруг Гладсшейна с простирающимися вокруг них полями и рощами, и так же, так же, как и лачуги слипшиеся возле пирса. Стоит увидеть что- то вблизи и провести рядом хотя бы пять минут, и это что- то перестает удивлять. Исключение составляли, разве что женщины. Женщины в Гладсшейне на любой вкус. Высокие белолицые северянки, с оливковой кожей и миндалевидными глазами уроженки юга, закутанные с ног до головы, так что не разберешь, какие они, крикливые девы востока.
Когда они почти подошли к «Чудесной корове», Йормунганд потянул носом воздух.
— Пахнет свиными рульками, — сказал он, — я соскучился по ним. У Альфедра таких не подают. Ты их пробовал?
Гарриетт остановился.
— В «Чудесной корове» они тоже могут быть, — попробовал возразить он, но Йормунганд уже шел на запах. Гарриетт последовал за ним.
Рульки шипели и покрывались корочкой на большой сковороде смазанной вонючим старым маслом. Жарил их невысокий человечек в зеленом, протертом на локтях, кафтанчике. Шляпу он сдвинул на затылок, поношенные, с дыркой на указательном пальце, перчатки лежали рядом с жаровней. Человечек напевал и сладко щурился, касаясь рулек кончиком ножа.
— Когда Фенрир поправится, надо будет сходить с ним сюда, — сказал Йормунганд.
Гарриетт промолчал.
— Заплати ему, — сказал Йормунганд, когда четыре сочные горячие рульки шлепнулись на тарелку. На сдачу человечек налил сильно разбавленного пива в огромные деревянные и давно не мытые кружки. Йормунганд со спутником сели рядом на скамью под коротким, ни от чего не защищающим навесом.