Мобильный телефон был в данный момент единственной крошечной соломинкой спасения для Инги. Он все еще был зажат под ночной рубашкой, сильно нагревшись от голого тела за это время. До тех пор, пока Кемпер не заметит его очертания или телефон не упадет на пол — или, в худшем случае, не зазвонит, — он не узнает, что мобильник у Инги. Так что пока у нее есть возможность выйти на контакт с внешним миром. Шансы на это были минимальными, но она внутренне ухватилась за них, чтобы не впасть в панику.
Однако в данный момент возможности кому-либо позвонить у нее не было. Они с Ребеккой Брандт уже несколько часов сидели в затемненной комнате, в которой лишь зловеще мерцали огоньки свечей, под дулом пистолета, которым Максимилиан вызывающе небрежно поигрывал. Ребекка сидела, пригнувшись, на том же стуле, что и раньше, а Инге Кемпер велел сесть в кресло с высокой спинкой в углу комнаты. Она сидела там, съежившись и пытаясь не шевелиться, чтобы не сдвинулся мобильник. Максимилиан же ходил взад и вперед, временами садился, затем снова вставал. Он был в основном сконцентрирован на Ребекке, и казалось, что Инга его не интересует. Но ей надо было оставаться начеку. Порой Кемпер неожиданно, между делом, обращался и к ней, а кроме того, он время от времени поглядывал в ее сторону. Было совершенно исключено, чтобы она могла сделать что-нибудь незаметно от него.
Максимилиан как бы между прочим сообщил ей, что он стрелял в Мариуса, заглушив выстрел подушкой, и никто в округе не мог ничего услышать, а также, что тот, наверное, уже мертв.
— Или же на верном пути к смерти. — Кемпер взглянул на Ингу. — Извиняюсь, но это было необходимо.
Она попыталась понять, что за всем этим крылось.
— Мариус… а Мариус вообще опасен?
Максимилиан рассмеялся. Это был холодный и злобный смех.
— Мариус? Он безобидный маленький комочек собачьего дерьма. Неврастеник на почве своего довольно скверного прошлого, но в остальном мухи не обидит! — Мужчина снова рассмеялся. — Хотя твой синяк под глазом меня все же поразил. Даже не ожидал от него.
Инга вспомнила Мариуса на паруснике, когда тот грубо столкнул ее вниз. И позже здесь, в гостиной, когда он надавал ей пощечин. Некрасиво, ужасно, но это было, наверное, крайностью, на которую он при определенных обстоятельствах был способен. Убийцей же он не был. Он никогда не причинил бы серьезного вреда ни ей, ни Ребекке. Он защитил бы их от Максимилиана. А теперь Мариус лежал там, наверху, на полу в спальне Ребекки, и литрами терял кровь — и если очень скоро не подоспеет помощь, он умрет прежде, чем наступит утро.