Клер взглянула на форзац дневника с именем Карла. Номер семнадцатый. Она отсчитала нужное количество корешков и поставила дневник на полку к остальным. Потом провела пальцем по тонким корешкам. Всего их насчитывалось сто десять. Номера третий, девятый, двадцать седьмой и тридцать первый отсутствовали — как и все те, которые следовали за номером сто десятым, — видимо, надежно спрятанные в разных уголках дома.
Ее рука скользнула обратно к дневнику с именем Карла, но вместо него она вытащила соседний, следующий в хронологическом порядке. Дневник номер восемнадцать, если ей не изменяла память, содержал простые рецепты — без всяких цветов: ни тебе тюльпанов, ни фиалок, ни дягиля. Только то, что можно приготовить из самых обычных ингредиентов, имеющихся в любом доме. Клер всегда думала о нем как о дневнике того периода, когда Мэри вернулась к основам.
Она открыла дневник; там, на самой первой странице, был записан рецепт инжирно-перечного хлеба.
Клер улыбнулась: это навело ее на мысли о сестре. И внезапно слова, которые Сидни произнесла днем, обрели смысл. «Дело в тебе, а не в саде».
Еда — это всего лишь то, что ты выращиваешь, а рецепты — просто слова, записанные в блокноте.
Все они — ничто, пока не попадут в руки к нужному человеку.
И вот тогда-то и рождается настоящая магия.
На следующее утро Клер начала печь еще затемно. Вся кухня была заставлена мисками с оставленным подниматься тестом, и чем больше Клер пекла, тем больше ей казалось, что хлеб в духовке размножается сам собой. Каждый раз, открывая духовку, она вынимала больше батонов, чем ставила. В воздухе кухни висела белесая мучная пыль и пахло дрожжами.
Клер замешивала нарубленный крупными кусочками инжир в гору теста, когда в заднюю дверь раздался стук, возвещая о появлении Расселла.
— Входите, — произнесла она, формируя из теста батон и укладывая его на противне, после чего отточенным движением сделала на поверхности теста три аккуратных надреза.
Расселл медленно открыл дверь. На нем был тот же серый костюм, что и вчера. Теперь Клер обратила внимание на то, что выглядит он заметно поношенным. Гость настороженно огляделся по сторонам, проверяя, есть ли в кухне еще кто-то. Видимо, пытался понять, не рассказала ли Клер про него кому-нибудь, не передумала ли. Наверное, именно это было для него самой трудной частью игры, самой опасной ее частью. Теперь, когда Клер могла взглянуть на ситуацию более отстраненно, она начала понимать, почему ее мать связалась с ним, пусть и на короткое время. Лорелею всегда тянуло к людям авантюрного склада, которые вечно балансировали на грани фола. Рядом с ними она чувствовала себя живой.