После отъезда в колледж Пайтон сильно повзрослел, но дружескими отношения братьев назвать по-прежнему было нельзя. Порой Джошу казалось, Пайтон прекрасно понимал, что делает, когда вместо того, чтобы пойти учиться в Нотр-Дам, как их дед, он поступил в Технологический институт Джорджии, а вместо того, чтобы изучать бизнес и взять на себя управление «Мэттисон энтерпрайзис», как того хотел их отец, в следующем году намеревался пойти в юридическую школу. Он знал, что может этого не делать: это сделает Джош.
Все это подразумевалось как нечто неизбежное, и Джош не имел ничего против — пока летом не оказался в «Мэттисон энтерпрайзис» на стажировке. Это был настоящий кошмар. В офисах не было даже окон. И впервые за все время в голову ему пришла мысль, насколько ненормально то, что они производят свои дома целиком на заводе. Возможно, все было бы по-иному, возводи они дома более традиционным способом, на солнце. Это же все было так… так индустриально. Все ходили вокруг с бледными индустриальными лицами. А он задыхался. Все лето он не мог дышать.
В дверь его комнаты постучали. Джош поспешно сунул записку под подушку, и в ту же секунду в комнату заглянула Джоанна, их верная экономка. За последние несколько лет волосы у нее успели поседеть, но по-прежнему были прямыми и неподвижными. В детстве Джош с Пайтоном считали, что она заливает их мебельным лаком.
— К тебе пришли, — сообщила Джоанна.
— Кто?
Экономка сморщила нос:
— Уэверли.
Джош поспешно вскочил и, протиснувшись мимо Джоанны, сбежал по лестнице. Потом, скользя в носках на мраморном полу, подбежал к двери и открыл ее.
На крыльце стояла мать Бэй.
На ней были джинсы и подбитые мехом мокасины, которые выглядели как домашние тапочки. В ее распущенных волосах в морозном утреннем солнце полыхали огнем странные рыжие пряди.
— Миссис Хопкинс, — сказал Джош.
— Можешь звать меня Сидни, — без улыбки произнесла она.
Он приоткрыл дверь.
— Проходите.
— Нет, спасибо. — Она сделала шаг назад. — Лучше выйди сюда.
Джош вышел на крыльцо прямо как был, в одних носках, и закрыл дверь на глазах у Джоанны; та стояла на верхней ступеньке лестницы и, нахмурившись, смотрела на него.
— Почему вы пришли?
Сидни сунула руки в карманы своего короткого клетчатого плаща.
— Джош, я тебя не знаю. Не знаю о тебе ровным счетом ничего. Знаю только твоих родителей со времен нашей учебы в школе. И должна признать, то, что я думаю о них, нелучшим образом влияет на мое мнение о тебе. Твой папа когда-то давно сделал мне очень больно. Я не позволю, чтобы то же повторилось с моей дочерью.