Она устремила взгляд на лужайку перед домом; трава все еще была ярко-зеленого цвета, но теперь на ней не было никаких следов палой листвы. Накануне приходили сотрудники управляющей компании и убрали листья по всей округе, потому что сегодня Хеллоуин и никому не хочется, чтобы кто-то из пришедших за конфетами споткнулся и упал в богатом районе и потом подал бы в суд. Ведь это был бы скандал!
— Бэй вписывается в ваш мир ничуть не больше, чем в свое время я. Так что даже не пытайся.
— Я не хочу причинять ей боль, — очень серьезно сказал Джош.
Он действительно этого не хотел. В его намерения это никогда не входило.
— Я тебе верю, — ответила она, по-прежнему глядя на лужайку. — Честное слово.
Джош поймал себя на том, что смотрит на Сидни во все глаза. Какое сходство с Бэй! У обеих были одинаковые глаза, ярко-голубые, точно раскаленная в пламени сталь. Хотя глаза Сидни, несомненно, повидали куда больше. В их прищуре было больше скепсиса. Мать Джоша никогда не любила Сидни. Она вообще очень ревниво относилась ко всем, кто претендовал на время его отца или занимал его мысли. Папа был для нее всем. Если она разговаривала с Джошем, а в этот момент домой приходил папа, она умолкала на полуслове и шла к нему, точно подхваченная волнами, которые несли ее к морю. И папе это нравилось, точно так же как его брату Пайтону нравилось быть пупом земли. Таковы уж мужчины в его семье. Они всегда находились в центре внимания, разбивали сердца и не испытывали по этому поводу ни малейших угрызений совести. Бэй была милой и доброй — и слишком юной, чтобы причинить ей боль, которую она пронесла бы сквозь многие годы, как ее мать. У нее вся жизнь впереди. Жизнь необыкновенная, в этом он не сомневался ни минуты. Джош всего лишь умозрительно примерял на себя идеи, которые она заронила в его голову. На самом деле он никогда не принимал их всерьез. Наверное, он все-таки был истинный Мэттисон, взбалмошный и эгоистичный. Отвертеться от того, что ему полагалось сделать, никакой возможности не было. Ему ведь уже восемнадцать. Пора начинать вести себя как мужчина, как сказал бы его отец.
— Я больше не буду с ней видеться. Даю слово.
Сидни рассмеялась. Потом повернулась к нему и сказала:
— Ох, давай не будем разводить мелодраму. Это только сделало бы всех вокруг несчастными. Включая меня и ее отца.
— Я вас не понимаю.
Джош обхватил плечи руками, ежась от пронизывающего холода. Он выскочил на крыльцо в одних шортах и футболке.
— Я не могу принимать решения за тебя. И не могу заставить ни тебя, ни мою дочь учиться на моих ошибках. Я могу лишь предоставить тебе выбор. Существует другой вариант. Твой отец никогда его для себя даже не рассматривал. А ты мог бы.