Фред внезапно поднялся — размять ноги, как он сказал, но все знали, что он не любит, когда она заводит разговоры о смерти, — и пошел к Тайлеру с Генри.
На всех накатила волна меланхолии, но тут вдруг Мария, которая валялась в сугробах яблоневого цвета, делая снежных ангелов, неожиданно рассмеялась и заявила:
— Эванель, моя лучшая подружка говорит, что на тот свет тебе еще рано. У тебя еще здесь полно дел.
— Мы не так давно обнаружили, что Эм на самом деле не существует, — пояснила всем присутствующим Клер.
— А-а-а, — протянули все, как будто это все объясняло.
— Она еще как существует, — возразила Мария, искренне задетая. Она поднялась и уперла руки в бока. — Просто вы не можете ее увидеть.
Яблоня протянула ветку и любовно увенчала головку Марии короной из цветов. Девочка, казалось, этого даже не заметила.
Бэй, по своему обыкновению, вступилась за двоюродную сестричку.
— Расскажи нам побольше об этой твоей Эмили, — сказала она, знаком подзывая ее поближе.
— О какой еще Эмили? — удивилась Мария, приблизившись к столу.
— Разве Эм — не сокращение от «Эмили»? — спросила Бэй, обнимая девочку за плечи.
Она любила сестричку. Никто не умел так быть собой, как Мария, обладала она магией или нет.
— Нет, ее зовут Мэри, — пояснила Мария. — Просто я зову ее Эм. Как букву «М». Она говорит, меня назвали в ее честь.
Все внезапно притихли. Даже голоса с улицы перестали быть слышны.
— Бабушка Мэри? — наконец обрела дар речи Клер. Она бросила взгляд на Тайлера, чтобы посмотреть, слышал ли он. Он не слышал. — Она что, здесь?
Она понизила голос, точно желая сохранить это в тайне, эту ее необычную новую связь с дочерью.
Мария пожала плечами:
— Она говорит, что всегда здесь была.
Эванель хлопнула себя по коленке:
— Молодчина, Мэри! Ты всегда умела хранить секреты.
Сидни склонилась к сестре и прошептала ей на ухо:
— А ты переживала, что Мария не Уэверли.
— Она говорит, не стоит ломать голову по поводу дневника про Карла, — вновь подала голос Мария. — Она не писала там ничего интересного, кроме того, как сильно она его любит, а когда перестала его любить, то просто все зачеркнула.
— Спроси ее, кто из нас инжир, а кто перец, — снова зашептала Сидни Клер на ухо, подталкивая ее локтем.
— А тебе самой что, слабо спросить? — подколола Клер сестру, и они обе на глазах у Бэй вдруг превратились в двух задорных, пикирующихся друг с другом девчонок. — Она тут рядом.
Сидни вскинула подбородок:
— Просто ты боишься, она скажет, что перец — это ты.
— Я — точно инжир.
Бэй улыбнулась и решила: хватит с нее и того, что все остальные довольны и счастливы. А она может и подождать. Ей хватит и этого.