— Я должна рассказать тебе одну вещь, — сказала Бэй, обращаясь к матери.
Эти слова вырвались у нее неожиданно, без всякой видимой связи с тем, что происходило вокруг.
Сидни, говорившая что-то Клер, умолкла на полуслове, и обе они посмотрели на Бэй.
— Тот старик, я видела его вчера вечером, — призналась Бэй.
Она носила в себе этот секрет целый день, но не могла больше сдерживаться. И может быть, если она сейчас выложит все начистоту, она испытает то чувство освобождения, то счастье, которое всегда приносили с собой первые заморозки. Пока что она ничего такого не чувствовала, хотя весь вечер ждала, когда же оно придет. Скоро они все разойдутся по домам, а первые заморозки закончатся, а ведь раньше к этому времени все всегда становилось как надо. Так уж оно было устроено.
— Мне пришла в голову мысль, что он, возможно, остановился в «Пендленд-Стрит-Инн», вот я туда и пошла. Он собирался уезжать из города вместе с Энн Эйнсли. Я спросила у него про вашу маму.
— Ты с ним разговаривала? — поразилась Сидни. — Одна?
— Всего минуту. Он очень спешил уехать. Я спросила его, и он сказал, что, насколько ему известно, Клер на самом деле родная дочь Лорелеи. Тогда я спросила его про то, какой у Лорелеи был дар Уэверли.
Сестры лишь молча смотрели на нее, притихшие и неподвижные точно камень.
— Он сказал, что это был холод, — продолжала Бэй. — Она могла одним прикосновением заморозить все, что угодно.
Губы Сидни дрогнули в подобии слабой улыбки. У Клер же вид сделался озадаченный.
— Ее даром была способность замораживать? — переспросила Клер. — Я не понимаю. Что это означает?
— Я помню, — подала голос Сидни. — Детских воспоминаний у меня не так много, но это я помню. Она могла подуть на ладонь — и на ней в самый разгар лета откуда-то бралась ледяная пыль.
— Эванель, ты об этом знала? — спросила Клер.
Пожилая дама покачала головой. Ее хрупкое тело утопало в мешковатом пальто; казалось, что на стуле рядом с Бэй навалена куча одежды.
— Наверное, это случилось после того, как она съела яблоко. Это дерево всегда любило Лорелею.
На лице Клер отразилось изумление.
— Холод. Это поразительно, даже для Уэверли.
Сидни посмотрела на Бэй и сказала:
— Твое наказание продлевается еще на неделю.
— Как? — изумилась Бэй. — За что?
— За то, чему я точно тебя учила. Нельзя разговаривать с незнакомыми людьми.
Бэй закатила глаза и демонстративно ссутулилась в своем кресле.
— Мама, мне пятнадцать лет!
— Тебе пятнадцать лет, и ты наказана.
Эванель захихикала:
— Я и забыла, как с вами хорошо, девочки. Уверена, на том свете мне будет очень этого не хватать.