Мы поднимаемся по лестнице.
– Зачем ей перетягивали грудь? – спрашивает врач скорой.
– У нас умерли дети, мы похоронили их вчера, – говорю я.
Врач застывает на лестничной площадке.
– Мне очень жаль, – говорит он.
– Спасибо.
– Да, мне… я очень вам сочувствую.
Майя все еще лежит неодетая на диване. Я сознаю, какое впечатление производит ее нагота. Она необузданна и навязчива. Второй врач заходит в квартиру, протискивается мимо меня.
Я отступаю в сторону. Они не обращают ни малейшего внимания на наготу Майи. Один из них светит ей в зрачки фонариком, просит ее назвать дату рождения, как называлась ее первая школа, как звали первого домашнего питомца. Второй открывает чемоданчик, в котором полно приборов. Крепит электроды на груди Майи и считывает показания на мониторе в крышке чемоданчика.
– У вас аритмия, – говорит он. – Но сердечного приступа нет.
– Ужасно колет, – говорит она.
– Организм переживает шок, – отвечает врач, – и ощущения могут быть самые неприятные, но это не опасно. Ваш молодой человек только что рассказал мне о вашем горе, и очень вероятно, что ваше тело реагирует таким образом на кошмар, через который вам пришлось пройти.
– У меня не прекращаются проколы в груди, – повторяет Майя.
– Это из-за того, что сердцебиение очень быстрое, как сейчас, это адреналин. Ничего серьезного.
– Я боюсь умереть.
– Я вас хорошо понимаю, – соглашается врач скорой. – У нас есть кто-то на очереди? – спрашивает он своего коллегу.
– Сейчас никого.
– Давай возьмем их.
– Давай.
Он поворачивается к нам.
– Все, что мы можем для вас сделать, – это отвезти вас в Королевскую больницу, в отделение психологических травм, – говорит он. – Может быть, вам есть смысл пообщаться там с кем-то из специалистов.
33
Сотрудник больницы, занимающийся транспортировкой больных, подкатывает инвалидную коляску к стойке администрации и ставит колеса на тормоз. Темноволосый, с рябым лицом, на бейджике восточноевропейское имя. Он ни о чем нас не спрашивает, не произносит ни слова. Только кивает и показывает рукой на коляску.
– Вы, наверное, ошиблись, – говорю я.
Парень не уходит, показывая на Майю, потом на сиденье.
– У нее ничего не сломано, – говорю я.
Он снова показывает на Майю.
– Мне сесть? – спрашивает она.
Он повторяет свой жест.
– Она без труда может ходить, – объясняю я.
– Ладно, я сяду, – говорит Майя.
Парень помогает ей устроиться на сиденье. Коляска оборудована ремнем безопасности, он вытягивает его из крепления и начинает пристегивать Майю. Мне совсем не кажется нормальным то, что он делает, я уверен, что он перепутал пациентов, но на его лице ни тени сомнений.